И будь что будет! Книга I: Повелитель моря – 1 - страница 18

Капитан Энрике, будучи человеком простым и неприхотливым, получив ещё на «Чайке» право постоянного гостя на каждой трапезе, в застольных беседах особо не участвовал, тем более, если за столом был дон Себастьян. Креольский морской волк чувствовал себя стеснённым присутствием аристократа. В армадах Анри было достаточно дворян. В силу неблагоприятных стечений обстоятельств этим идальго закрылись возможности найти место на королевской службе, вот и приходилось им, чтобы прокормиться, идти в подчинение к богатому плебею. Каждый высокородный претендент, во избежание проблем из-за правил общения разных слоёв испанского общества, должен был отказаться от своих привилегий и согласиться с тем, что на кораблях сеньора Верна субординация не зависела от происхождения, а определялась должностью. Энрике давно уже привык к присутствию в команде благородных сеньоров, но только гранд вызывал в душе бесстрашного морского волка смятение и робость, отступавшие лишь тогда, когда выживание корабля зависело от слаженности действий всей команды.

Дон Себастьян Альварес де Толедо-и-Пименталь был «левой рукой» адмирала, занимая должность команданте. Потомок знатного рода, представитель высшей испанской аристократии, командовал солдатами и канонирами. Высокий, стройный брюнет с тёмными, как ночь, глазами, с иссиня-чёрными усиками над чувственным ртом и клиновидной испанской бородкой, казался Анри одновременно и романтиком, ищущим приключений и славы, и философом, пытавшимся найти смысл жизни. Видя благочестивую набожность и юношескую прямолинейность команданте, Эль Альмиранте решил, что именно они сделали младшего сына герцога Альбы непригодным для придворной службы. Анри неоднократно задумывался о причинах, вынудивших этого высокородного сеньора попроситься два года назад к нему на корабль. Понаблюдав за молодым грандом, Анри решил, что аристократ, должно быть, задыхался в атмосфере дворцовых интриг, отказывался лебезить и подхалимничать, потому и отправиться искать себе занятие по душе в Новую Испанию, подальше от двора.

Солнечные лучи уже успели нагреть адмиральскую каюту. Несмотря на открытые окна, лёгкий бриз не приносил прохлады, а лишь наполнял тяжёлый влажный воздух запахом соли и водорослей. Едва слышимый плеск воды, встречавшейся с кормой «Победоносца», заглушался резкими, похожими на неистовый хохот, голосами чаек.

Анри подошёл к расположенному пред окнами громоздкому двухтумбовому столу из красного дерева, доставшемуся ему вместе с «Победоносцем», и сел на обтянутый чёрной кожей стул из канадского клёна, помнивший зад английского капитана. Стул был удобный и не лишённый строгой красоты, а Анри ценил красоту вещей не меньше, чем их полезность. Потому и заменил старый английский письменный прибор на купленный в Гаване изящный серебряный, прекрасно вписавшийся в тёмно-зелёное сукно стола.

Вытащив из большого выдвижного ящика два листа добротной бумаги, прислушался. Через перегородку пробился громкий возмущённый голос Фернандо. Тяжело вздохнув, Анри отложил листы, встал и направился в ратс-камеру.

Прежде всего в глаза бросилась огромная фигура бригадьера, державшего за грудки Рафаэля. Слуга был бледен, но, судя по упрямому покачиванию головы, непреклонен. Услышав скрип двери, оба повернули головы в её сторону. Увидев Анри, Фернандо отпустил слугу, и тот тут же, выпрямившись, как струна, застыл в позе ожидания.