И будь что будет! Книга I: Повелитель моря – 1 - страница 8

Своего каталонского деда Анри почти не помнил – слишком рано тот ушёл из жизни. Зато французский дед, пропахший рыбой, прокопчённый солнцем и просоленный морем, был для Анри другом и учителем. Именно в память о нём, решив начать новую жизнь, юноша, ступивший в феврале 1652 года на доски мола в Белисе, назвался Анри Верном, оставив Андреса Руиса далеко в прошлом. Лишь спустя годы, заказывая себе дорогой печатный перстень, Анри велел мастеру вплести в вензель первую литеру оставленного в Старом Свете имени, данного ему по праву первородства и согласно древней традиции из поколения к поколению передаваемое от отца к сыну рода Руисов – Андрес.

Из погружения в лабиринты памяти Анри вернул в действительность звук корабельного колокола, отбивавшего склянки. Когда после четвёртого сдвоенного удара вахтенный матрос прокричал:

– Восемь склянок30! Конец вахты! – к Анри подошёл Энрике:

– Ну что, ми альмиранте, пригласите отобедать? – белозубая улыбка прорезала коротко стриженую чёрную бороду с прожилками седины, слившуюся с пышными усами.

– Разве я могу нарушить традицию, капитан? Передавайте вахту и приходите, – Анри слегка хлопнул друга по плечу и направился к трапу.

Над трапом показалась золотоволосая голова навигатора Густафа. Жизнерадостный голландец, несмотря на молодость, заслуженно считавшийся опытным, резво взлетел на шканцы и энергично сообщил капитану о своей готовности заступить на вахту.

Не дожидаясь, пока закончится передача вахты, Анри спустился и вошёл в проём полуюта31 мимо слуги, услужливо придержавшего дверь адмиральской каюты.

***

Ветер крепчал. Лазурно-синее днём, море к вечеру потемнело, как и небо. Клонившееся к горизонту солнце золотило немногочисленные облака. Местами их цвет переходил в тёмно-оранжевый, словно кто-то могущественный и очень щедрый посыпал небо цейлонской корицей. Иссиня-чёрные волны вздымались, заставляя корабль взбираться на гребни и потом стремглав падать вниз. Но «Победоносец» упорно стремился вперёд.

Солнце уже почти касалось воды, когда Анри снова поднялся на шканцы. Следом за ним появился капитан Энрике. Сопротивляясь ветру и балансируя на гарцующей палубе, они приблизились к стоявшему у нактоуза Густафу:

– Идём бакштаг, хеер адмирал! Скоро будем в Белисе – уже виден маяк на Птичьем острове и чайки появились! – доложил навигатор и указал яркую оранжево-красную точку на горизонте.

Новый порыв ветра заскрипел такелажем32 и толкнул корабль в корму, словно наездник, подстегнувший лошадь ударом по крупу.

– Сигнал армаде «Строй кильватера», – скомандовал Анри и протянул руку. Густаф незамедлительно вложил в неё зрительную трубу и сразу же после этого удивительно сильным голосом для такого худощавого тела повторил приказ. Как эхо его подхватил стоявший на шкафуте боцман, и над кораблём разнеслись трели боцманской дудки. Матросы забегали, потянули фал, и разноцветные вымпелы, как красочная гирлянда, полетели вверх.

– Надо бы грота-шкоты подтянуть, – заворчал Энрике и рванул на шкафут, на ходу рыча команды.

Вахтенный матрос аккуратно перевернул песочные часы и сразу же мелодичный звук судового колокола разнёсся над палубой, сливаясь со свистом ветра – один сдвоенный и один простой удар.

– Три склянки33! – догнал звук колокола голос матроса.

Быстро темнело. Ветер то стихал, то снова налетал, подгоняя Победоносную армаду к родной гавани. Корабли шли правым галсом, виляя среди многочисленных островков и мелей. Свет маяка – путеводная звезда отважных, бросивших вызов бездонной морской стихии – становился всё ярче и всё ближе…