А ещё сказал, что солнце яркое с непривычки. Может, он тоже прилетел из Москвы? Из прошлой жизни, от которой Косте с родителями пришлось бежать. Всего десять месяцев назад, но с тех пор словно вечность прошла.
Костя вздохнул и повернулся на другой бок – лицом к окну. Там за стеклом, между прутьев решётки висела густая белая пелена тумана, и чудилось в ней что-то зловещее, неотвратимое. Будто нечто чужеродное, неведомое притаилось внутри и теперь незримо набирало силу, подкрадываясь ближе.
Прямо сквозь стекло туман, словно призрак, незаметно сочился в комнату, мягко окутывая всё внутри. Вначале поглотил письменный стол, потом шкаф и полки с книгами, пока наконец не подобрался к кровати. Сквозь плотную белую дымку почудился чей-то шёпот, и в ту же секунду набатом забили часы.
Костя проснулся, коротко вскрикнув. Дёрнулся в постели, закрутил головой по сторонам. Из коридора донеслись торопливые шаги, и в комнату ворвался Игорь.
– Что?! – он щёлкнул выключателем.
– Да ничего, просто приснилось. Пап, погаси свет, – пробубнил Костя. Сонно морщась, заметил в руках отца бейсбольную биту. – Завтра. Завтра поиграем.
Тот шутку явно не оценил. Молча опустил биту, выключил свет и вышел из комнаты. В проёме на секунду застыла напряжённая, не по возрасту сгорбленная спина. Дверь остановилась, чуть-чуть не закрывшись до конца, и в узкую щель донеслось:
– Сынок, я всё решу. Обещаю.
После этого ручка торопливо щёлкнула, будто отец устыдился внезапной откровенности и ретировался, желая скорее отдалиться от своих слов, а Костя тяжело рухнул на подушку. Принялся вертеться с боку на бок, раздражённо пыхтя и стараясь устроиться удобнее.
Скомканная простыня лезла под руки, впивалась складками в бока, а плавающая в воздухе пыль противно щекотала лицо. Стоило прикрыть глаза на пару секунд, как тут же начинало казаться, что это вовсе не пыль, а туман. Снова, как в недавнем сне, подкрался, окутал и вот-вот выпустит из своей завесы нечто невообразимое. В довершение ко всему в тугой ночной тишине стали мерещиться какие-то шорохи, отчего сон испарился окончательно.
Костя перевернулся на спину и, почёсывая нос, таращился в потолок. В голове яростно роились мысли о предстоящем отъезде и очередной «новой жизни». Уже второй за этот год.
«А что же школа?! Опять менять?! Хоть бы остаться в Испании. Хоть бы не новая страна, не новый язык. Ухмылки, насмешки. Учёба днями и ночами напролёт, чтобы всё равно быть последним в классе. Белая ворона. Нелегко быть белой вороной».
Костя вдруг понял, что местная школа – со всеми её минусами, с сеньором Лопесом и Хорхе – всё же успела стать какой-то родной. А как же Мария? Получалось, что они больше никогда не увидятся? Мария… А ведь он так и не узнал…
«Хочешь знать, нравишься ли девочке – спроси её сам».
Костя резко сел в кровати. Кем бы ни был тот инструктор – другом или врагом, – но совет он дал правильный. Давно стоило поговорить с Марией.
«И ещё не поздно. Прямо сейчас. Перед отъездом».
Внезапная смелая мысль так захватила, зачаровала, что Костя тут же вскочил с постели и принялся торопливо натягивать джинсы. Сдерживая бешеное биение сердца, старался делать всё как можно тише, чтобы не разбудить родителей.
«И плевать, что ночь. Будь что будет! Чёрт! А если отец опять примчится с битой? Нет, он прибежит только на шум. А если не шуметь, то максимум заглянет потихоньку посмотреть, всё ли в порядке. Ну, и что увидит? Пустую кровать?»
