Костя окинул взглядом комнату и не придумал ничего лучше, как сунуть в постель две сумки с вещами. Получилось не очень – плосковато, будто одеяло наполовину раздавило того, кто под ним лежал. Чуть поразмыслив, Костя пристроил поверх сумки пухлую бутыль газировки. Так вышло правдоподобней.
Он надел куртку, обулся в кроссовки и на цыпочках подкрался к двери. Хотел уже выскользнуть в коридор, как вдруг замер, прислушиваясь.
«Шаги или почудилось? Нет, точно шаги. Тихие, осторожные, мягкие. Отец так ходить не умеет. Значит, мама. Тоже не спится?»
Звуки шагов, едва слышные, прозвучали прямо под дверью и затухли, кажется, в родительской спальне. Похоже, это и правда была мама – наверняка вставала глянуть, как там Кике в вольере. Едва Костя об этом подумал, как услышал два глухих хлопка. Странные, инородные звуки буквально продырявили тишину. Словно теннисный мячик дважды ударился о стену, только как-то странно, с присвистом.
Затем шаги снова приблизились, и дверь в комнату начала открываться. Медленно, аккуратно, бесшумно. Костя, действуя в большей степени рефлекторно, интуитивно, отпрянул в сторону и затаился между дверью и шкафом.
Первым в появившуюся щель проскользнул пистолет с глушителем, крепко зажатый в маленькой жилистой руке. Настолько крепко, будто являлся её логическим продолжением. Указательный палец несколько раз нажал на спусковой крючок. Выстрелы вышли сдавленными, глухими, словно теннисный мячик трижды ударился о стену, только с присвистом. Костя еле успел прикрытьл рот рукой, блокируя удивлённый вздох.
В воздухе медленно закружился пух из простреленного одеяла, а в комнату тем временем осторожно проскользнул незнакомый человек. Мягко, бесшумно, будто змея вползла. Да и не человек, а скорее человечек. Щуплый, низкорослый, с пышной бородой и колпаком на голове, он походил на тощего садового гнома. Держа двумя руками пистолет наизготовку, уставился на кровать и застыл как бы в нерешительности. Словно и ближе подходить не хотел, но и уйти что-то не давало. Может, звук, с которым пули прошили постель, вышел не таким, как человечек ожидал. Или же его смутило, что возле кровати не стояли…
Тапочки! С нарастающим ужасом Костя взглянул себе на ноги, мысленно проклял кроссовки и крепко зажмурился в ожидании смерти. А когда решился приоткрыть глаза, в комнате уже никого не было. Из коридора снова донеслись шаги, но звучали они теперь иначе. Гулким, уверенным эхом разнеслись по коридору и стихли на лестнице.
«Почему он не крадётся? Почему больше не прячется?»
Костя вдруг заметил, что на постели растёт в размерах тёмное пятно. Похоже, пуля пробила бутылку с газировкой, и человечек ушёл, приняв колу за кровь. За его, Костину, кровь. Ушёл, посчитав Костю мёртвым.
Это объяснение казалось совершенно диким, и если что-то и объясняло, то лишь частично. В доме живёт трое, а не только Костя. Но этот, с пистолетом, больше не прячется. Так почему? Почему он не крадётся?!
Тяжело переставляя непослушные ноги, Костя сгорбленно – совсем, как недавно отец – вышел в коридор. И чем ближе подходил к распахнутой двери родительской спальни, тем сильнее горело в груди, тем настырнее звучали в ушах два удара с присвистом. Костя яростно гнал эти звуки прочь и продолжал надеяться. До последней секунды, до самого порога. До того как вошёл в комнату и застыл не дыша.
Родители лежали с закрытыми глазами. Отец обнимал маму со спины, а она вжалась в него всем телом. Маленькая, будто ребёнок, ищущий защиты.
