– С удовольствием, сынок!
После завтрака Айна собрала всю посуду, унесла в кухню и тут же вернулась в комнату к сыну. Им предстояло многое узнать друг о друге.
– Ванечка, родной, расскажи, что с тобой случилось. Почему ты оказался за границей. Ты от кого-то скрывался? Потому что не по сезону одет и без документов, скрывался, шел ночью. Я хочу вообще все знать. Как вы с бабушкой жили без меня. Как здоровье бабушки сейчас?
– Нет, мама! Я первым хочу услышать твой рассказ о том, что с тобой случилось. Пятнадцать лет тебя не было. Ты жила совсем рядом с домом и ни разу не могла отправить весточку? Мне это непонятно. Вот это я и хочу узнать.
Глаза сына увлажнились. Тем не менее его карие глаза смотрели на мать выжидающе и даже строго. Айна понимала чувства сына. Он имел право знать всю правду.
– Хорошо, сынок! Поверь мне, что я исчезла не по своей воле. В тот день, когда я исчезла из поселка, был теплый солнечный день. Я его хорошо помню во всех деталях. Я вернулась с работы, вышла из автобуса, и мне нужно было пройти еще метров 200 до нашего дома. Я могла бы идти по тротуару вдоль дороги. Но было лето и сезон сбора лесной земляники уже заканчивался. Мне так хотелось тебя побаловать. Так, кстати, было всегда.
Тебя из садика забирала бабушка по пути, а я всегда проходила по опушке леса и собирала ту ягодку, которая в то время созревала. Сначала смородина, потом лесная малина, потом костяника, и земляничка. Землянику ты любил больше других ягод. И я так увлеклась, шла я в зоне видимости. Меня было видно с дороги. А мимо меня мчались и грузовики, и легковые автомобили, и рейсовые автобусы.
Я ниоткуда не ждала опасности. Перед моими глазами стояла нетронутая полянка, которая была красной от множества спелой земляники. Я присела и начала срывать ягоду вместе с веточками. Никого вокруг не было. Я даже шагов не слышала. Вдруг перед моим лицом мелькнула какая-то белая тряпка, и я потеряла сознание. Неизвестно, сколько времени я была без сознания. Видимо, меня усыпили эфиром.
Когда я очнулась, был глубокий вечер, сумерки. Я лежала на носилках, Руки мои были связаны, хотя и не больно, но развязать их я оказалась не в силах. Я закричала, просила о помощи. Меня несли на носилках двое мужчин. Еще несколько мужчин шли впереди и позади меня. Я пыталась развязать руки и просила объяснить, что они собираются со мной сделать. Куда мы все идем?
Бородатый мужчина, похожий на бандита, дал приказ сделать привал. Мне развязали руки, дали хлеба и маленькую бутылку сока.
– Ешь и не кричи, а то придется завязать тебе рот. – Он говорил на чистом русском языке.
О какой еде могла идти речь. Я отказалась. Тогда мне снова связали руки и понесли меня дальше. Так мы двигались в полной темноте всю ночь. Главный этой банды попросил меня не кричать, иначе все кончится не только их смертью, но и моей. Так что если я хочу жить, то не должна кричать. В противном случае мне просто заклеют рот пластырем.
К утру мы вышли из леса. Меня беспощадно всю ночь ели комары, я вся отекла. Остановились на привал. Разожгли костер, разогрели еду, поели. Главный бородач достал деньги из-за пазухи, рассчитался с людьми, и мы остались у костра втроем.
Должна сказать, что меня никто не обидел ни единым словом. Очевидно, бандиты получили заказ доставить меня в определенное место. И они это выполнили. Ко мне подсел этот бородач и миролюбиво заговорил со мной.
