Мы поспешили к пещере, где состоялась моя аудиенция с Прелатом.
И тут услышали мелодичный звон. Раздавался он за нашими спинами, и мы с Гвейном повернулись, чтобы найти его источник.
Источником оказалась высокая башня, аналог столичных курантов. Вот только здесь не было часов, как в Ойлине. Зато на самой верхотуре висел большой колокол, который раскачивался и издавал звон.
Но даже не это оказалось самым интересным. Я разинула рот и на несколько мгновений застыла в изумлении, когда увидела, как скалы, вернее, их основание пришло в движение, зашевелилось, задвигалось, словно тысячи муравьев покинули муравейник и поспешили за соломинками и зернышками.
Муравьиные дорожки стекались в темные ручейки. Ручейки становились все полноводнее и подбирались к городу ближе и ближе, а, войдя в него – к центральной башне.
При ближайшем рассмотрении муравьи оказались послушниками в длинных черных плащах и рясах. Огромное количество послушников. Я даже не ожидала увидеть столько народа.
– Это что? – спросила я, отмерев. – Откуда их так много?
– Это начало службы, – охотно пояснил Улям. – Ежедневно утром, днем и вечером мы воздаем хвалу Святому Улию и Великим Подпорам всем Орденом, а в остальное время не устаем восхвалять поодиночке.
Ага, значит, скалы изнутри изрыты неисчислимыми ходами, к которым примыкают во множестве послушнические кельи. Теперь понятно, отчего в самом городе мы не увидели ни одного человека в рясе.
– А работаете когда? – спросил Гвейнард.
– Работаем? – растерялся Улям.
– Ну да, работаете. Вы же что-то едите, на чем-то спите, носите какую-то одежду, верно? Ну, и где вы берете еду, мебель, новые хламиды и обувку?
– А, вот вы про что, – улыбнулся парень. – Да, существуют обязательные работы. За городом есть и общинное поле, и хлева, а в пещере – ремесленные мастерские. Вы, если захотите, можете их посетить. Там послушники и работают.
– И что, у них остается время для восхваления?
– Ну, так они во время работы и восхваляют, – пояснил Улям, пожав плечами, чего, мол, тут непонятного.
Мне захотелось зайти в храм и своими глазами увидеть службу, на которой восхваляют Святого и Великих. Но Улям быстро топал в гору. Пришлось догонять.
Как я и предполагала, еще одним паломником оказался мой ненаглядный бывший начальник Банкин-тонс.
Подпирая скалу, одетый в нелепые обноски, подобные тем, в которых явились Гвейн и компания, он дико озирался, пока его взор не остановился на мне. В его глазах промелькнуло что-то вроде узнавания, но отнюдь не радость от долгожданной встречи.
– И откуда вы тут взялись, скажите на милость? – не очень-то вежливо спросила я.
– Откуда, откуда, – проворчал Банкин. – Сами привезли, а еще спрашивает.
Так вот что за странный пассажир прятался под задним сиденьем гвейнардовской быстроходки! Вовсе не Крадиф, а истинный Банкин!
– Добрый день, Банкин, – сказал Гвейнард.
Начальник вытаращился на парня, словно тот громко и неприлично выругался. Проворчал:
– Добрый? И чего в нем такого доброго?
– С вами встретились, – я подпустила в голос иронию.
Пребывание Банкина в образе юной красотки и ее бесславное фиаско окончательно испортило и без того несносный характер моего бывшего начальника.
– Сто лет бы вас не видеть! – завопил он. – Куда вы меня привезли? Почему я оказался в дикой местности, а не в Ойлине? Мирохарда, это ваши козни? Я требую, чтобы меня немедленно доставили в столицу!
