– Это проверка твоей веры, Ананки, – сказал Паллас. – И ты ее провалила.
– Так пусть святой низвергнет меня, – ответила она.
Небо расколол гром, но Ананки не шевельнулась.
Она повернулась к Темаре:
– Пойдешь ли ты со мной?
Темара не ответила, но взяла меч из рук Ананки и благодаря прославившей ее силе расчистила путь из храма в бушующую снаружи бурю.
* * *
Темара и Ананки убежали на край мира, в земли, созданные из огненных извержений и изрезанные древними ледниками. В страну, такую странную и отдаленную, что даже бог забыл об их существовании.
Они прятались одиннадцать месяцев. Ананки не отваживалась использовать силу, чтобы другие не нашли ее, но ночью ей снилось разрушение остального мира. Огни, голод и мор обрушились на Пелагос. Паллас и другие пророки пожертвовали одного, пять, дюжину последователей, но это не задобрило бога. Неповиновение Ананки разрушило баланс между богом и его созданиями.
Чувство вины снедало сердца обеих.
– Неужели я этого стою? – спросила ее Темара, когда Ананки проснулась от еще одного такого сна.
– Ты стоишь всего, – ответила Ананки, целуя ладонь подруги. – Прежде чем меня призвал святой создатель, я была твоей. А ты моей.
Но в молчании росло чувство вины.
И тогда, на двенадцатый месяц их изгнания, Ананки и Темару обнаружили.
Предложение Палласа зависло в мыслях Эфиры, словно призрак, преследовавший ее каждую минуту заключения. В течение шести дней ей было нечего делать, кроме как смотреть на стены и гадать, как доставить послание Беру. Слуги приносили ей еду дважды в день, и каждый вечер свидетель стучал в ее дверь и задавал один и тот же вопрос, станет ли она палачом Иерофана.
И каждый вечер Эфира давала свой ответ. Сегодня вечером посланником была женщина, едва старше самой Эфиры, с острыми чертами лица и пристальным взглядом.
– Я хочу увидеться с Беру, – сказала она женщине.
– Хорошо, – ответила свидетельница. – Тебе нужно сказать одно слово, и я отведу тебя к ней.
– Отведи меня к ней сейчас, и я подумаю, – возразила Эфира.
Свидетельница слабо улыбнулась.
– Попробуем еще раз завтра. – Она повернулась к коридору.
– Стой, – сказала Эфира. Команда сорвалась с ее языка прежде, чем она успела ее хорошо обдумать.
Свидетельница задержалась в ожидании.
Эфира сглотнула. Она скучала по Беру, словно по части себя. И ей не нравилось быть одной, как и всегда. Через шесть дней она уже была готова ломать стены.
Предложение Палласа дразнило ее. При мысли использовать Дар ради убийств по его приказу по коже бежали мурашки. Но что бы изменил отказ? Кого бы Паллас ни собирался убить, это все равно случится, рукой Эфиры или нет. А ее руки уже запачканы. Что значат еще несколько смертей?
Она встретилась взглядом со свидетельницей.
– Можно мне еще дров? Тут очень холодно.
Свидетельница сощурилась от раздражения, прежде чем повернуться и выйти в дверь без лишних слов.
– Буду считать, что нет! – крикнула ей вслед Эфира. Дверь захлопнулась, и Эфира осталась заперта внутри.
Девушка облокотилась о край кровати, дрожа. Она не шутила про холод. Лето резко превратилось в осень, и то, что когда-то было мягкими приятными ночами, стало холодом, который пробирал Эфиру до самых костей.
Вздохнув, она пересекла комнату, подошла к очагу и стряхнула пепел прошлой ночи. Что-то лежало, скомканное, в золе, и мгновение спустя Эфира поняла, что это не остатки огня. Это была длинная тонкая полоска бумаги.
