«Он точно знал время и час своей смерти и то, где и как он умрёт. „Вблизи от скамьи и кровати найдут меня мёртвым“. Никто особенно не удивлялся этому предвидению. И не такое великий пророк и ясновидец предсказывал при своей жизни, сумел заглянуть в бездну будущего. Накануне вечером Нострадамус объявил своим близким, что не переживёт этой ночи. Родные, жена и дети начали было возражать, но он остановил их движением руки и потребовал священника. Явился отец Видаль, исповедал умирающего и совершил святое предсмертное причастие. Утром, когда вошли в кабинет, увидели мёртвого Нострадамуса на полу между скамьёй и кроватью. Это случилось 2 июля 1566 года».
– Простите меня, – вытирая слёзы белым кружевным платком, сестра Луиза быстро выбегает из столовой залы и исчезает в пролёте мрачных стен.
Я останавливаю чтение и следую за ней, но её нигде нет.
– Сестра Луиза! Сестра Луиза! – кричу я сорвавшимся голосом в отражённое эхом пространство, – Постойте! Что случилось!
Она не отзывается. Тихо. Я пытаюсь её найти, вглядываюсь в каждый закоулок.
– Сестра Луиза!
Она стояла за аркой, низко опустив голову, и тряслась от рыданий.
– Что с Вами, сестра?
– Идите, Лилиан. Вы не должны видеть мои слёзы.
– Я Вас обидела своими словами?
– Нет, просто….просто Вы были правы.
– Права?
– Когда человек бывает отвержен от мира, он замыкается в себе, уходит от людей, создаёт свой собственный мир или подчиняется всеобщим установкам. Вы, сами того не понимая, всколыхнули болезненный пласт. Это заставило меня задуматься над смыслом моей жизни. Почему я здесь, ради кого или чего?
– Что же заставило Вас оставить мир?
– В детстве я рано лишилась родителей. Я была некрасивым ребёнком с белокурыми волосами и бесцветными ресницами. В юности никто не предложил мне руку и сердце, и я чувствовала себя бесполезной, никчёмной, отверженной. Люди отвернулись от меня, но только Бог остался в глубине моей души, и я решила уйти к Нему. Никто не поймёт моих слёз, для остальных я – строгая монахиня Луиза Сенье, не больше.
– Простите, сестра. Сегодня Вы принесли интересную книгу.
– Вы хотели бы прочесть её, Лилиан?
Я киваю.
– Да.
– Это – книга из библиотеки монастыря. Если Вы горите желанием прочесть её полностью, я попрошу сестру Линду отложить книгу для Вас.
Впервые за время нашего общения худое лицо сестры Луизы озарилось улыбкой. Незаметно она пожала мою правую руку.
– Спасибо Вам, Лилиан. Не знаю почему, но мне стало легче.
Другой человек представлялся мне всегда некой непроницаемой стеною и вот, разговаривая с сестрой Луизой, я поняла, что непроницаемая стена исчезла. Передо мной открывался совершенно иной внутренний мир беззащитной, неуверенной в себе хрупкой женщины. Она вложила в мои руки большой белый конверт.
– Вам письмо, Лилиан. Идите в сад, я отпускаю Вас, а вечером приходите в библиотеку за книгами.
– Письмо?
На конверте стоял адрес: «Долина цветов, Сен Маре». Сестра Луиза вопросительно посмотрела на меня.
– Это от Ваших родственников?
– Да, мадам.
– Возможно, они хотят сообщить Вам нечто важное?
– Они редко пишут.
– Идите, Лилиан. Сейчас Ваши мысли всё равно далеки от постижения Слова Божия.
….Углубившись в чтение, я не слышу пения птиц, не замечаю того, как садовники Роберт и Артур заняты стрижкой кустов. Письмо было от Розы. Она с радостью сообщала известие о своём предстоящем замужестве и скором приезде бабушки из далёкой Америки. Я ещё ни разу не видела её, не представляла себе, как она выглядит, чем интересуется, и какой у неё характер. Знала только то, что в последнее время о её приезде в доме говорили чаще обычного. И ещё в гостиной висел портрет бабушки в молодости, сделанный рукой самого Франческо Феретти – знаменитого итальянского живописца. Она была изображена в широкополой белой шляпе с длинными кудрявыми рыжими волосами и лукавой улыбкой на лице. Глаза бабушки по цвету напоминали лепестки полевых васильков среди раскинувшегося изумрудного поля. О, её глаза могли сказать о многом, но я никогда не пыталась вглядеться в их бездонную суть. Они были неподражаемы, как и весь её облик. Кроме того, я знала, что её звали Маргаритой де Пуатье, и она была дочерью коллекционера антикварных вещей мсье Эдварда де Пуатье – моего прадедушки по материнской линии. Этот маленький семейный бизнес и обеспечил ей безбедное существование в будущем, тем более она вышла замуж за старика – американца Томаса Милтона, занимавшегося производством мебели. Бабушка овдовела, но не предалась своему горю. Она со всё большей страстью окунулась в жизнь и путешествовала по миру, набираясь новых удивительных впечатлений от жизни и обычаев других. Больше я ничего о ней не знала.
