«Лили, – писала Роза, – вынуждена сообщить тебе две печальные новости. Недавно доктор поставил диагноз: детский церебральный паралич. Что это такое я не знаю, но доктор Луи объяснил, что наша сестрёнка не сможет самостоятельно передвигаться и всю оставшуюся жизнь будет прикована к постели или к инвалидной коляске. Он предложил нам оформить Берту в специальный дом для инвалидов, но мама отказалась. Она очень сильно изменилась, постарела, мне кажется, Лили, что она до сих пор не до конца смирилась со смертью отца. Доктор Луи спросил, есть ли у кого из наших родственников подобные болезни и были ли они в прошлых поколениях. Мама ответила, что все в семействе де Бовье здоровы.
«Возможно, – сказал доктор Луи, – были какие-то осложнения во время беременности, а также тяжёлые роды».
Берта окружена роскошными игрушками, но она способна лишь видеть их или наблюдать за тем, как кто-то из взрослых берёт эти яркие игрушки и показывает ей, хотя я не берусь с уверенностью утверждать это, ведь рождаются и слепые дети, а мы до сих пор были уверены в слепоте нашей малышки».
Я отрываюсь от чтения, на миг представляю себе крохотное тельце Берты, завёрнутое в кружевные пелёнки. О, нет, она обречена. Комок рыданий хочет вырваться из моего горла, но застревает там. Какая-то чёрная птичка опустилась на ветку акации, затем взмыла ввысь, широко раскрыв крылья в полёте, вдруг комом начала падать на землю, но, не долетев немного до её поверхности, вновь упорхнула, скрывшись из виду.
«Вторая печальная новость, – далее писала Роза, – связана с Сесилией. Неделю назад она покинула Сен Маре, чтобы поселиться в монастыре Св. Августа недалеко от Парижа. Она хочет постричься в монахини, несмотря на то, что и я, и Генри пытались отговорить её от такого серьёзного шага. Она осталась тверда в своём решении. Сеси представлялась мне несколько легкомысленной и весёлой девушкой, с её щёк никогда не сходил природный румянец. Но в последнее время она стала очень серьёзной, под глазами образовались синие круги, и вообще, она так бледна, что это наводит меня на мысль о её тайной болезни. Неужели случившаяся трагедия и состояние Берты изменили её? Бедный Бертран ходит, как в воду опущенный. Видела б ты его. Каждый день он приносит свежий томик Монтеня, но никто кроме Сесилии не интересуется книгами. Я думаю, она всё-таки примет постриг».
Я успеваю смахнуть слезу, под силой тяжести она падает в траву, а на её месте уже образовывается новая. В саду тихо, покойно, уютно. Кажется, что остальному миру наплевать на твои переживания; он живёт в своём ритме – размеренном и обособленном от тебя.
– Лилиан, сегодня ты почему-то грустная, – слышу я знакомый приятный голос совсем рядом с собой.
Это – сестра Рут присела на скамью. Я не заметила то, как она подошла ко мне, и всё то время, пока я читала письмо, находилась со мной. В её изумрудных глазах блеснул огонёк и растаял. В руках она держала плетёнку, до верху наполненную бутербродами.
– Я знаю, ты голодна, поэтому специально принесла тебе бутерброды.
– Нет, нет, я не хочу.
– Ты даже не спросила, с чем они.
– Из чего бы она ни была приготовлена, Ваша еда всегда вкусна.
– Они с маслом, зеленью и томатом.
Сестра Рут протягивает мне бутерброд, и я невольно беру его, но есть мне действительно не хочется. Немного откусываю.
– Спасибо, Вы так добры ко мне, мадам.
Сестра Рут качает головой.
