– Конечно, помню. Карловы Вары. Неужели Пьер?
По ее интонации почувствовал, что звонку рада.
Она сразу же спросила:
– Когда мы сможем увидеться? Спросила просто, не скрывая своего интереса. У Петра Ивановича выросли крылья.
– Ты обещала познакомить меня с современной живописью, – спросил он, не узнавая своего голоса.
– Я готова, – с радостью сообщила она.
Договорились, что встретятся у Центра современного искусства имени Помпиду, у фонтана Стравинского.
Петр Иванович ждал Жозефину с розой в руке. Она увидела его первой.
– Пьер, Пьер! – кричала она еще издалека, протягивая к нему руки.
Тоненькая, словно подросток. Блестящие темные глаза заполняли все ее лицо.
Как она была похожа на ту девочку из сказки, что потрясла его воображение еще в юности! Его охватило такое же, как и тогда, ощущение восторга и счастья.
Радость Жози была так нескрываема, так непосредственна и естественна. Сердце Петра Ивановича сжалось в предчувствии счастья. Или беды? Жозефина была одета в присущем ей стиле, но теперь – в цветах осени: длинная коричневая юбка, широкий золотящийся шарф, который обвевал ее хрупкую фигуру. Завершала наряд шляпка – маленькая, бутылочного цвета, восхитительно идущая ее лицу. «Как же она хороша» – в который раз подумал он. «И так рада встрече. Неужели не ошибся?».
Приветственное объятие, короткий поцелуй. Она что-то быстро, порывисто говорила, глядя ему прямо в глаза, смеялась звонким колокольчиком. Он в смятении почти не слышал ее, только глядел на нее. И не мог оторвать взгляд. «Как обворожительна и прекрасна. Удивительно!»
Вдруг пришло ощущение, что простой эта встреча не будет.
Жозефина с удовольствием исполняла роль гида. Она водила его по этажам музея, показывала полотна Шагала, Матисса. Кандинского. Ее восхищал символический подтекст картин, скрытый в них смысл. Она говорила, не умолкая.
Но его привлекали не шедевры искусства. Петру Ивановичу хотелось быть просто вместе с Жозефиной. И говорить не о художниках – о другом.
– Тебе не может не нравиться Шагал. Посмотри, как он, своеобразен, интересен в выражении чувства. И правдив. Любовь у него действительно возвышенна. Посмотри, как летит эта женщина в синем небе, – увлеченно говорила она, показывая на влюбленных, парящих над облаками.
– Это экспрессионизм. Удивительное направление. Правдивое. Все происходящее вокруг, мы пропускаем через наши души, а душа задерживает ведь не все. Только самое главное. Только суть. Голую правду чувств. Без лишних красот, как, скажем, у импрессионистов. Они глубину чувства прячут за внешним впечатлением.
Она говорила это, совсем по-детски дергая его за одежду. Старалась привлечь к себе внимание. В его глазах ей хотелось увидеть отклик и понимание.
«Какие мы все разные, и как по-разному воспринимаем этот мир. Ведь и на самом деле, то, что мы видим, очень субъективно» – подумал Петр Иванович.
Идея и смысл этого направления в живописи стали понятны ему. Но душа категорически отказывалась принимать эти картины. Этих уродливых женщин.
– Неужели наша сущность так безобразна? – спросил он Жози.
– Я хочу наслаждаться женской красотой. Например, красотой той девушки, которая стоит сейчас передо мной.
Она слегка покраснела.
– Пьер, не надо так конкретно. В этих картинах не натура, в них – философия жизни. Художник стремится раскрыть ее суть. Не приукрашивая. Здесь главное не тело, а смысл существования.
