— Астеллу? — удивилась я, разворачивая верхний свиток.
Их оказалось несколько, совершенно одинаковых. На каждом присутствовала надпись:
«Предъявитель сей индульгенции, имярек, является заранее оправданным в королевских и прочих судах, если он не замечен в…».
Далее перечислялось то, о чем я уже слышала от Астеллы. Если предъявитель индульгенции не замышлял против Короны, сия бумажка может оправдать его в любом суде. Предательство должно быть доказано по всей форме.
— Сами понимаете, что мне они уже не помогут, — кивнул барон, — но вас могут спасти. В обмен я прошу защитить мою дочь, забрав ее с собой.
— Но, — поспешила возразить я, — мое положение очень шатко и…
— Куда бы вы ни отправились, где бы ни осели, вы останетесь Великой Моргатой, — с уверенностью ответил Холенц. — Рано или поздно положение дел изменится, и вы снова займете полагающийся вам престол.
Я испуганно оглянулась. За такие речи можно прямо проследовать на костер, и индульгенции не помогут. Я нашла еще один мутный момент в планах Холенца:
— Но меня ведь как раз обвиняют в заговоре против Белоснежки. Я ее вроде… э-э-э… отравить собиралась.
— Негодяи! — барон скрипнул зубами и потряс кулаками. — Обвинить Великую в банальном отравлении девицы на попечении! Ведь все знают, что если бы захотели, ваше величество… — Холенц изобразил в воздухе нечто, вроде… атомного взрыва. — Но вы не хотели губить девушку! Вы признавали ее право на наследство и подыскивали ей хорошего жениха! Это Камилла захотела все и сразу!
Как-то так я и предполагала.
— Дело в том, — немного остыв, продолжил барон, — что вас обвинили, когда Камилла еще не была королевой, и в отношении вас индульгенции сработают. Меня же схватят, когда коронация уже закончится. Заговорщики предъявят мне обвинения не раньше, чем Камилла станет во главе королевства. И они будут правы. Уже полночь. Коронация началась. А я спасаю Моргату.
Ах, да, сегодня ночью, в полнолуние, коронуют Белоснежку. А эти свитки…? Выяснилось, что они магически «запоминают» все обстоятельства. И барону, после того, как он поможет беглянке, уже нельзя будет на них надеяться. А вот мне можно.
Я продолжала спорить. Пусть Холенц отдаст бумаги дочери, тогда ей не нужно будет убегать. Заодно и отцу поможет, ведь по бумагам ей все прощается.
Нельзя, Эдгар не оставит сестру в живых, с индульгенциями или без них. А Моргата, то есть я, нищая или богатая, с магией или обезмаженная – есть Сила и Власть. С ума сойти, какое доверие.
— Хорошо, — сдалась я. — Вы нам поможете? В лесу буйствует нечисть.
— Пошлю с вами двух магов.
— Нужно больше еды, а еще одежда для ребенка, девочки. И еще одни сани.
— Для ребенка? Будет, — если барон и удивился, то виду не подал.
Мы с Кларой и Трис спустились по тайному ходу в стене. По дороге я размышляла о судьбе Холенца. Есть ли у барона шанс выбраться из переделки?
Он мог бы бежать. Судя по тому, как свободно мы прошли сквозь замок (в воротах замка и переходах уже маячили мутные фигуры заговорщиков), некоторые пути в нем неизвестны даже Эдгару.
Однако барон возразил, что отвечает за своих людей. С ним у них есть шанс погибнуть достойно, в бою.
Просто сердце в клочья.
В тайную комнатку спустилась и Астелла. Она плакала и долго не могла оторваться от отца. Наконец, девушка смирилась и, всхлипывая, пошла с нами по подземному пути к санному обозу. Один из людей барона нес спящую Беатрис на руках. В руках второго был тюк с пожитками и сундучок с нашими нехитрыми «активами». Два мага с лошадьми в поводу маячили впереди процессии.
