Ему бояре предложили
Нашу баню посетить!
Ну, всё было чин по чину,
Девки, веники и квас!
Только кто же знал из нас,
Девок голых как узрел,
Лапать начал их тотчас!
Ты бы видел, что там было!
Наши бабы разошлись!
Был избит он, ты поверь,
И голым вышвырнут за дверь!
Баня наша не для тех,
Кто ищет в ней себе утех,
В ней все помыслы чисты!
А соблазны для жены.
– А мне что делать коль тогда?
Где же у меня жена?
– Да я тож без половинки.
Но в бане уж устои таковы,
Что все свои срамные мысли
Выкинь ты из головы!
Горячий веник и холодный квас,
Мочалка из сухой травы
И кадка ледяной воды!
Я маму вспоминал не раз,
Какие к Богу помыслы!?
Мне выжить только бы сейчас!
Ну а после, уж выйдя на крыльцо,
Прохладным ветерком повеяло в лицо,
Покинули и хворь, и боль,
Открылись и мои глаза,
О Господи! Какая красота!
И легкость в теле такова,
Что и не чувствуешь свой вес,
Казалось бы, подпрыгни —
Достанешь до небес!
В русской бане дух такой,
Я был рожденным заново
И телом и душой!
– Чего стоишь? Пошли со мной,
Тебя определили на постой,
И не в стогу тебе же спать,
Хоромы дали! Просто кладь!
Заботу выказал наш Алексей.
Я был уж там, идем скорей!
М-д-а-а… Не знаю, как и описать…
Сиё жилье хоромами назвать!?
Снаружи крыша —
Дощатый настил со мхом,
Окошки в стенах
Затянуты, похоже, бычьим пузырём.
Домишко сложен сам из брёвен.
А двери!
Чтоб туда войти,
Встать надо на колени
И ползти!
А внутри – пол из земли!
Но! Есть хоть печь,
Стол, лавка и
Место, где прилечь…
Стать в полный рост я уж не смог,
Затылком подпираю потолок.
– Серьга, здесь срочно
Надо кое-что исправить,
Домишко чуточку подправить,
Венцов так пару подложить,
Полы из досок настелить,
Дверь входную выше приподнять,
По-новому соорудить кровать.
Сам по себе дом небольшой,
Всё разместится в комнате одной.
Мы строили с Серьгой четыре дня!
Мозоли появились у меня,
Трудились, не покладая рук!
И краше дома не было вокруг!
Грустно так смотрел Серьга:
– Моя хата, в сравнении, – собачья конура!
– А ты ко мне перебирайся!
Хоть вечерами нам вдвоём
Будет поболтать о чём.
Серьга довольный,
Улыбкою расплылся
И за вещами тут же смылся!
А я побрёл в торговые ряды,
Из одежонки посмотреть что
Да прикупить еды.
То ли базар, толь рынок,
Как ни назови,
И люд здесь собирается,
По-моему, со всей земли!
И чем тут только не торгуют —
Китайский шелк, персидские ковры,
Огромные тюки парчи,
Меха, одежды разной горы,
И так же всё у них воруют!
То тут, то там кричат:
– Держите вора!
Я вас умоляю!
Чем торговать, уже не знаю!
В ответ ему:
– Да ла-а-дно!
Поумерь свой пыл!
Его уже и след простыл!
Сложилось всё уже веками,
Места, где обитают торгаши,
Не будут обделённые ворами!
И я средь этой толчеи бродил,
И что купить хотел, товар здесь был.
Купить – вот только трудно так сказать,
Уж проще было обменять.
За пару трёпаных кроссовок
Две пары кожаных сапог!
Подошвы – материал особый,
Сильно уж он интересен,
Каких я только не наплел им песен!
В придачу получил штаны,
А ткань была из конопли!
Кафтан мне дали за ветровку,
Что сшита была из плащёвки.
За джинсы Levis и ремня
Ворох выручил нательного белья!
И тешу я себя надеждой
Для них: чудной своей одеждой
Хода истории не изменю,
И в книгах летописцев я не натопчу!
И тут, когда пытался натянуть кафтан,
Голосок знакомый за спиною прошептал:
– Ты мне вернешь рушник?
Пока надел и развернулся в тесноте,
Хозяйки голоска уж нет нигде,
Как будто ниоткуда он возник!
Уж не привиделось ли мне?
Спросил я у купца тогда:
– А за спиною у меня
