И пели птицы… - страница 52

Стивен начинал понимать, что перед ним не ребенок, который устраивает неприятности из чистой прихоти, но существо, чьи чувства он ранил. В том, что говорила Лизетта, присутствовала определенная правда.

– Я сожалею, что так вышло с фигуркой, – сказал он. – Вы сидели рядом со мной. Будь на том месте Грегуар, я подарил бы ее ему. У меня не было никакой задней мысли. Собственно, чуть позже я вырезал еще одну для вашего брата.

– Выходит, она совсем ничего не значила?

– Боюсь, что нет.

Лизетта накрыла ладонями его руку:

– Я не ребенок, Стивен, хоть все и относятся ко мне как к ребенку. Я женщина – по крайней мере почти. И тело мое – тело женщины, а не ребенка.

Стивен кивнул. Он думал, что, сохраняя спокойствие, сможет утихомирить ее.

– Я понимаю. Вам приходится трудно, особенно без матери.

– Что вы можете знать о моей матери?

– Не сердитесь, Лизетта. Я тоже рос без матери и без отца. Я знаю, каково это, я понимаю вас.

– Хорошо. Может быть. Но я говорила всерьез. Я хочу, чтобы вы делали все это со мной.

– Я не могу, Лизетта. Вы должны понимать это. Не ставьте меня в ложное положение. И себя тоже.

– Я что, недостаточно хорошенькая? Не такая, как она?

Стивен окинул ее взглядом. Разрумянившаяся от вина и смущения, она была привлекательна. Глубоко сидящие карие глаза с густыми ресницами, жесткие волосы, тонкая талия…

– Вы очень хороши собой.

– Тогда притроньтесь ко мне, потрогайте, как трогаете ее.

Она уже сжимала его руку обеими ладонями. Стивен сообразил наконец, как сильно подействовало на нее вино, – когда Лизетта смотрела ему в глаза, она явно не могла сфокусировать взгляда.

Взяв его ладонь, она провела ею между своими грудями, и Стивен вопреки своей воле ощутил нечаянный всплеск желания.

– Это очень глупо, Лизетта, – сказал он. – Ваших родителей отделяет от нас всего лишь излучина реки. Я не могу позволить вам дразнить меня или унижаться передо мной. Я могу, коли желаете, поцеловать вас, но очень быстро, – если вы пообещаете уйти и никогда больше не говорить об этом ни слова.

Она ответила:

– Нет.

– Что означает ваше «нет»?

– Оно означает, что вам придется потрогать меня.

Лизетта снова схватила его ладонь, потерла ею свои груди, затем опустила к талии. В происходившем присутствовала некая порочность, начинавшая возбуждать Стивена, и когда Лизетта, приподняв юбку, поместила его ладонь себе на бедро, он не отнял ее сразу. А затем девушка направила ее под свои панталончики, и он нащупал шелковистые волосы и влажную расщелинку плоти.

Стивен отдернул руку, потому что его так и подмывало оставить ее там, а он знал, что, сделав это, положит начало чему-то более страшному и безнадежному, чем то, что уже произошло.

От прикосновения его Лизетта замерла – похоже, оно и протрезвило, и перепугало ее. Она начала отступать от Стивена, однако тот удержал ее за запястье.

И сказал, твердо глядя девушке в глаза:

– Теперь вы поняли. Никогда не затевайте такой игры. И никогда, никогда не говорите ни слова из тех, что вы произнесли здесь, – ни отцу вашему, никому.

Лизетта кивнула:

– Не скажу. Обещаю. Я лучше пойду. Мне хочется домой.

Про английский чай в Тьепвале она забыла.

Всю следующую неделю Изабель и Стивен вели на бульваре дю Канж странное существование, совершая в рамках нормального поведения повседневные ритуалы, хотя мысли их витали далеко отсюда. Каждый из них с восхищением, но и с некоторой тревогой замечал, как легко дается другому притворство.