– Отец, ты помнишь, как я рассказывал про путешествие в прошлое? – неожиданно спросил Сын Марии. – Так вот, простите меня! Я тогда нагло врал, причем так, что сам начинал в это верить. Как я уже говорил, вместе со смертью человека для него исчезает одна из главных составляющих мироздания – пространство. От нас остается лишь душа, которая подчиняется законам времени. А время имеет лишь одно направление, его нельзя повернуть вспять. Сюда непрерывно будут поступать души недавно умерших людей, и мы сможем с ними общаться. По этой причине мы находились в обществе давно умерших композиторов, если быть точнее – с их душами. Но это не означает, что мы смогли вернуться в прошлое. Прошлое не подпускает к себе – оно уходит навсегда.
– Если я правильно понял, мы имеем возможность встретиться с душой человека из любой, даже самой далекой эпохи? – спросил Старик.
– Очевидно! Именно об этом я и говорил. Кстати, мама, ты не хочешь встретиться с родителями? – обратился Сын Марии к матери.
– Нет, сынок, не хочу, – немного подумав, ответила Мария.
Такой ответ не удивил Старика. Лишь подтвердилась его мысль, что со смертью Мария потеряла совершенно все. Ее внутренний мир, основанный на своей исключительной красоте, исчез. В этом смысле она не имела права долго жить, ибо, старея, она теряла бы основу своего бытия. Единственным ее спасением был сын, и она вернула его через свою смерть. Сын – это все, что она забрала с собой из жизни.
Человек со многим быстро свыкается. Мгновенное перемещение с Сицилии в ереванскую квартиру никого не удивило. Они давно здесь не были, поскольку предпочитали жить в Амберде. В том, что смерть ужасна, им пришлось испытывать на каждом шагу. Оказалось, что как в жизни, так и в смерти за все надо было платить. Первый удар пришелся на Марию. Как и при первой встрече со Стариком в этой квартире, она сразу подошла к роялю. Но ее ждало разочарование: она не смогла открыть крышку рояля. Ведь она бестелесна! И вспомнились ей пророческие строчки Марины Цветаевой:
А издали – завижу ли я вас? —
Потянется, растерянно крестясь,
Паломничество по дорожке черной
К моей руке, которой не отдерну,
К моей руке, с которой снят запрет,
К моей руке, которой больше нет.
На ваши поцелуи, о живые,
Я ничего не возражу – впервые.
– «К моей руке, которой больше нет», – повторила Мария и подумала: – как могла Марина Цветаева прочувствовать это? Вот оно величие великих людей!
Если раньше Мария была уверена во внеземном происхождении музыки, то теперь в ней возникло убеждение, что это относится и к поэзии.
– Старик, прости! Давай вернемся в Амберд. Здесь слишком мертвенно, – извиняясь, сказала Мария.
– Я не против этого, но там, в доме аналогичная картина, – ответил Старик. – Нас там нет.
– Это неважно. Ведь там есть жизнь и живые люди.
– Боюсь, там будет еще тяжелей. Встреча с любимыми людьми, от которых ты ушел навсегда – большой стресс для души, – попытался предупредить супругу Старик, а в голове высветилась строчка Бориса Пастернака: «Любить иных – тяжелый крест».
Старик всегда обожал Марию и, по возможности, старался ограждать ее от неприятных неожиданностей, предугадывая ее реакцию на те, или иные события. Это было не так сложно, потому что он не только хорошо знал ее, но и чувствовал ее нутро. Жизненная философия и поведенческая функция Марии держались на твердом фундаменте – исключительной красоте от Бога, которая теперь утратила смысл. Именно этого боялся Старик в сложившейся ситуации. И вновь поэзия выдала ему строчки, на этот раз Джона Китса:
