Она была особенной, и это поняли все, кто в этот момент смотрел на неё. И тот, кого считали богоподобным, в растерянности не мог найти слов.
Она не была высокой или обладательницей самой тонкой талии в графстве, её платье не могло стоить столько же сколько и костюм мистера Уанхард, и присутствовала она в компании своего престарелого слуги, согнутого горбом, которому протянула свою снятую шляпу и кружевные перчатки. Но она была особенной. Её взгляд глубоких зелёных глаз скользил по присутствующим со скукой и холодом, а маленький аккуратный нос был поднят выше, чем у остальных приглашенных дам. Она смотрела на мистера Уанхард с вызовом, а не с обожанием, со скептицизмом, а не с огромной слепой любовью. Она вышла вперед всех и снова обратилась к нему.
– Мистер Уанхард, – она качнула своими густыми чёрными волосами и снова глянула на мужчину, – я жду ответа.
Мужчина почувствовал себя юношей взятым врасплох и совершенно не знал, как на это реагировать. Внутри него все замерло. Все в нем благоговело от образа гости, и одновременно он чувствовал, как воспаляется его затронутое самолюбие. Ему было сложно поверить, что пришедшая девушка смогла выбить его из колеи, выставив перед всеми мальчишкой, замершим в исступление перед женской красотой.
– Всё это воля отца мистера Уанхард, – взял инициативу в свои руки мистер Мак-Дугал, – ладно, ни к чему больше слов, все приглашаются в обеденный зал, а позже будет бал!
Люди довольные вестями направились наверх, а мистер Уанхард пытался взять себя в руки и вернуть ясность свои мыслям.
Гостья лишь улыбнулась своим мыслям о том, что самого мистера Уанхард она заставила трепетать. Барышням не понравилась девушка, поэтому они, раскрыв веера, тихо фыркали от возмущения были похожи на разгневанных птиц. В душе дамы в розовом платье, казалось, случился переворот, и она сдерживала себя лишь бы не начать говорить гадости. В голове ее уже возникло множество ядовитых фраз и о ее туалете, и о ее слуге, и о том, что она явилась совершенно одна, как не подобает вести себя юной особе, если она приехала в поместье и желает быть выбрана в невесты. Но что-то при этом подсказывало девушке, что даже если она не удержит свой язык и попытается ужалить гостью, та это просто не заметит, и это еще больше возмущало.
– Вы поставили мистера Уанхард в неудобное положение, – заговорила все-таки одна из девушек, опустив веер и глядя гостье прямо в лицо выражая на нем все свое неудовольствие от ее визита. На ней было зеленое платье в белую вертикальную полоску с множеством рюш и с огромным бантом на спине, а веер был намного скромнее чем у ее подруг.
– Простите меня, мисс, я не преследовала такой цели, – ответила девушка, поднимаясь вверх по лестнице, подхватив юбки своего платья. А ее слуга, тихо кряхтя от трудности подъема по лестнице из-за своего горба, следовал за ней, сжимая в коротких и неровных пальцах шляпку с сиреневыми лентами.
– Мне кажется, что мистер Уанхард решил устроить сегодняшний бал основываясь лишь на желании подчиниться воле отца, не более, – снова говорила девушка в зеленом платье.
– Пусть будет так, – последовал ответ, и девушка слегка кивнула, – я хотела лишь узнать, почему выбор невесты нужно было проводить именно так.
– Ничего Вы не понимаете, раз у Вас возникает такой вопрос, – заговорила девушка в розовом платье, щеки которой от негодования горели красным, закрыв веер, – где и когда приглядываться к девушкам как ни во время бала?
