Меня простить лишь может Муза,
за то, что терпит мои вирши,
и, проявляя благосклонность,
велит оттачивать перо,
беря примеры у Шекспира,
учась у Гумилева и у Лорки.
У Блока взять тонкие черты
от «Незнакомки»;
у Есенина —
«Выткался над озером алый свет зари…»;
«Дебют» – у Бродского
и «Молитву» – у Цветаевой…
Как они велики и мал мой школьный опыт…
Как свежи были еще розы
и как легки твои слова.
Едва ты вымолвила слово,
а мне дышать уже нельзя
и паутинкой незаметной тобою сеть,
пленившая мне сердце,
в одно мгновенье сплетена.
Я пленник идеальных ощушений,
послушник чувственных начал
и предан взглядам Янь и Инь.
Прости меня, Муза,
за прегрешения в слове,
за леность в черновой работе,
за взмах моих бессильных мыслей,
за готовность стоять пилигримом
у твоего парадного входа.
Шестьсот кусочков смальты
я уложил в мозаику пережитого,
но не спешу вводить последнюю черту.
Хочу тебе служить,
о Муза поэтического жанра,
до дней последних донца…
Простить меня можешь, лишь, ты!
