И только пепел внутри... - страница 65

Дверь в комнату дочери была приоткрыта. Тусклый свет, вероятно, настольной лампы отбрасывал тень её силуэта на деревянное полотно. Костяшкой указательного пальца тихо постучал по косяку и приоткрыл дверь. Катя, сидевшая за своим рабочим столом, плавно обернулась и встретила меня ленивой улыбкой.

- Тоже работы накопилось? – просунул голову в комнату и слабо улыбнулся.

- Уроков много на выходные задали, - выдохнула дочка и снова подперла ладонью подбородок, уронив взгляд в тетрадь.

- Помочь?

- Да, - перелистнула страницу назад. - Как пишется: «двадцать семь помидор» или «помидоров»?

- Помидоров.

- Спасибо, - ручкой вывела слово и захлопнула тетрадь, положив её на край стола.

- Голодная?

- Давай пиццу закажем? – вопросительно заглянула в глаза.

- Пиццу? А я макароны сварил.

- А они отлипнут от кастрюли? – подавила Катя хитрую улыбку.

Да, мои кулинарные способности оставляют желать лучшего.

- Ну, если у нас получится выдернуть из них ложку, то можно попробовать поесть макароны как чупа-чупс. От ложки они тоже вряд ли отлипнут.

- Фу! – поморщилась Катя.

- Ладно. Макароны оставим Мультику. Где он, кстати?

- Вот, - дочка отъехала на компьютерном стуле немного назад и указала подбородком под стол. – Я на него ноги складываю, а он всё равно не уходит. Спит и иногда тявкает, когда что-то снится.

- Мульт! – позвал я и голова пса лениво поднялась. Туманным взглядом оглядел мои руки и, не заметив в них поводка или намёка на что-то съестное, потерял интерес, снова уснув.

- Ладно, тогда я заказываю пиццу. Тебе какую?

- В которой много сыра.

- Я заказываю, а ты пока заканчивай с уроками. Впереди два выходных, ещё успеешь сделать.

- Хорошо, - согласилась Катя и склонилась, чтобы погладить пса, который поспешил подставить ей пузо.

Звонок в дверь ударил по затылку глухой тревогой. Бросил взгляд на часы. Семь вечера.

- Ты кого-то ждешь? – спросил у Кати и направился к выходу из комнаты.

- Если только пиццу, но ты её ещё не заказал.

- Странно, - нахмурился и вышел в коридор. Кружку с горячим кофе оставил на комоде и подошел к входной двери, несмело её открыв.

- Привет, Паша, - робко улыбнулся Гена.

- Привет, - вторил ему Андрей, стоящий немного в стороне.

- Привет, - повел бровью и открыл дверь шире. Молча уставился на мужиков, ожидая объяснения их внезапного появления на пороге моей квартиры.

- Мы… это… - вздохнул Генка и вскинул руку, прочесав пятерней колючий затылок. – Мудаки, короче.

Поднял теперь оби брови, но помогать им с дальнейшим построением объяснений не стал. Хорошо, в общем-то, начали.

- Да, Паш, - подошел немного ближе Андрей. Переложил шуршащий пакет из руки в руку и, бегая взглядом от дверного звонка к моему лицу, несмело добавил. – Мы вели себя, как мудаки. Весь год мы поступали не так как друзья, а как…

Повисла пауза, во время которой Андрей поджал губы, силясь подобрать нужный эпитет.

Понимая, что ждать долго, подпёр плечом дверной косяк и скрестил руки на груди. Вопросительно посмотрел на обоих.

- Ссыкуны, - выдавил, наконец, Генка. – Мы зассали! Спрятались в свои ракушки и… - тяжело вздохнул, нервно провел широкой ладонью по лицу. – В общем, Паш! Давай, мы скажем тебе всё, как есть, а потом можешь нас хоть с лестницы спустить. Заслужили.

- Слушаю, - дернул я плечом и склонил голову набок, поочередно глядя на обоих.

- Давай, я всё скажу, потому что наш профессор, пока разомнет свои интеллигентные яйца - день кончится, - Генка привычно подколол Андрея и сделал шаг ко мне. Гримаса слетела с его лица и уступила место редкой для него абсолютной серьёзности. – Когда умерла Маша, я впал в ступор. Такого даже врагу не пожелаешь, а уж когда у лучшего друга умирает жена, то сфинктер схлопывается так, что аж парализует. И меня парализовало. Я не представляю, Паша, как ты всё это пережил и как держишься до сих пор. Но я испугался. Ты прости нас и, конкретно, меня, но я боялся… Каким-то своим задним сраным мозгом я боялся, что это может быть заразным. Что я так же могу потерять свою жену и, вообще, тронусь головой… - серые глаза друга заполнились непрошеной влагой. Кадык нервно дернулся, прокатился по жилистой шее и вернулся на место вместе с рваным вдохом. – Ты имел право бухать, злиться на нас и ненавидеть. Это мы не имели права избегать тебя, как прокаженного, и оставлять наедине со своим горем. Маша тоже была нам дорога, мы любили её, как подругу, друга, как младшую сестру… - стиснул зубы проглатывая очередной колючий ком. - Но, какого-то хрена, вместе с ней мы похоронили и тебя. Просто потому что не знали, как теперь с тобой общаться и каких тем стоит касаться в твоём присутствии, чтобы не ранить тебя снова, не задеть болезненные воспоминания и, чтобы ты не чувствовал себя уязвимым. Говорят, друг познается в беде. Так вот, Паша, мы провалили эту проверку по всем фронтам. Твои друзья – мудаки, но мудаки, осознавшие, что они мудаки.