Второй раз пробуждение принесло совсем иное настроение: голова успокоилась до состояния легкого сотрясения мозга, палец саднило не сильно, живот утих, сухость во рту стала терпимой. Данила также одобрил развитие современной фармакологии и, насколько это возможно, остался собой доволен. За окном уже рассвело, и косой луч солнца, проникший в комнату между штор, разделил диван по диагонали – значит, около одиннадцати. Но вставать не хотелось, тем более было чем заняться. Данила зевнул и начал вспоминать, что с ним произошло накануне.
* * *
Два дня назад, вечером, он приехал на дачу к своему товарищу Ивану: доехал на рейсовом автобусе до поселка с воодушевляющим названием «Добрый путь», затем минут двадцать шел по бугристой грунтовке вдоль лесополосы, за которой скрывались домики деревенской архитектуры разной степени богатства. Весь путь занял час с небольшим, а потому не утомил. Иван, одетый в темные поношенные джинсы и серую футболку, стоял у калитки. В сгущающихся сумерках он едва выделялся на фоне кустарника зацветающей сирени. Это был худощавый, высокий двадцатисемилетний парень, с русыми, в меру длинными волосами и короткой бородкой. Рядом с ним Даниле всегда было приятно находиться, правда, встречались они редко, да и познакомились только пять лет назад, смешно сказать, на похоронах. Иван был единственным из друзей, кто не стал дебильно шутить про алименты, которых удалось избежать из-за отказа от отцовства. Вынужденного отказа.
Иван принялся наигранно обниматься и приговаривать:
– Друг мой взрослый, Данилушка, сколько лет, сколько зим. – Он расплылся в улыбке. – Молодец, что приехал. Пойдем в дом, дело есть.
Последний раз Данила видел его перед запоем, в загсе, куда приехал Иван, чтобы поддержать друга, а заодно отвезти его в пивную.
В доме пахло деревом и теплой печкой. Простой интерьер и уходящая на второй этаж лестница добавляли очарование дачному уюту. Друзья сели на диван перед журнальным столиком. Иван открыл маленькую декоративную шкатулку, в которой оказались два сахарных кубика, и сделал приглашающий жест.
– Ты позвал меня поесть сахар? – вскинув брови, улыбнулся Данила.
– Это – ЛСД. Сахар, пропитанный кислотой. Нас ждет необыкновенное путешествие, – сказал Иван и взял кубик. – В магазине такой не продается.
От неожиданности Данила замер, переводя удивленный взгляд с Ивана на шкатулку и обратно.
– ЛСД? – наконец, проговорил он. – Откуда?
– Подвернулся случай достать, – отмахнулся Иван и подмигнул. – Ну так как, ты со мной?
– Страшновато… ни разу не пробовал.
– Самое страшное с тобой уже произошло, и ты с этим справился, – приободрил Иван, но приглядевшись к помятому от частого пьянства лицу, добавил, – более-менее. Все когда-то происходит впервые, ты же знаешь.
– Сам-то пробовал?
– Давно.
– И как?
– Впечатляет.
Данила нервно почесал затылок.
– А ладно, давай!
– С богом, – поддержал Иван.
Сквозь сладость проступила легкая горечь, хотя Данила ожидал некой кислинки. Когда последние крупинки растворились, он спросил:
– Что теперь делать? Сколько ждать?
– Просто расслабься и жди. Минут тридцать, сорок, пятьдесят. Когда ел?
– Перед выездом перекусил немного. Часа два назад.
– Значит, скоро.
– И сколько будет… эээ… действовать?
– Всю ночь, дружище, всю ночь.
Ивану позвонила жена, и он разговорился с ней, надолго выйдя в другую комнату. Данила включил телевизор и уставился в экран: начались вечерние новости. США опять в чем-то обвинили Россию с Китаем и пригрозили санкциями; в Европе очередные воины Аллаха напали с ножами на прохожих; КНДР провела еще один успешный запуск баллистической ракеты; такие-сякие арабы обвалили цену на нефть; на Украине выложили самый большой в мире трезубец из бутербродов с салом.
