Глава VII
Женщина мечты для тех, кого ждала смерть
Зал на третьем этаже нюрнбергского Дворца юстиции выглядел даже не строго, а мрачно, если не зловеще. Темно-зеленый мрамор на стенах, закрытых панелями темного дерева, даже на взгляд казался пронизывающе холодным, все окна были плотно зашторены, чтобы в зал не проникал дневной свет.
На специальном возвышении был установлен длинный стол для судей Трибунала, за их креслами – большие государственные флаги стран-победительниц – СССР, США, Великобритании, Франции.
Скамья подсудимых в два ряда располагалась в другом конце зала напротив, так что судьи и подсудимые постоянно смотрели друг на друга. За подсудимыми стояла целая шеренга американских солдат в белых касках, белых портупеях с дубинками в руках. Перед ними, словно защищая от судей, на скамьях в три ряда нахохлились адвокаты, в черных и лиловых мантиях очень похожие на стаю воронов.
Ребров, провозившийся с очередной шифровкой от Гектора, к началу первого заседания опоздал. Он пробрался на гостевой балкон, когда Главный американский обвинитель Джексон уже говорил.
– Господа судьи! Честь открывать первый в истории процесс по преступлениям против всеобщего мира налагает тяжелую ответственность. Преступления, которые мы стремимся осудить и наказать, столь преднамеренны, злостны и имеют столь разрушительные последствия, что цивилизация не может потерпеть, чтобы их игнорировали, так как она погибнет, если они повторятся…
Приподнявшись на носки, чтобы лучше рассмотреть Джексона, Ребров вдруг заметил в первом ряду гриву Пегги, которая сегодня была в военной американской форме. Положив руки на барьер, она внимательно смотрела в зал. И что удивительно, рядом с ней было пустое кресло.
Денис, не долго думая, пробрался вперед и нахально уселся рядом с Пегги.
– Здравствуйте Пегги, – негромко сказал он, наклоняясь к ней. Его сразу обдало волной дорогих духов. – Что-то мы с вами давно не виделись…
Он еще говорил, но уже понимал, что рядом с ним не Пегги. Это была сама Марлен Дитрих, о прибытии которой на процесс взахлеб писали все газеты. Она посмотрела на него с веселым изумлением. Ребров закашлялся от смущения.
– Простите, госпожа Дитрих… Я ошибся. Я принял вас за другую женщину…
Марлен даже руками всплеснула от удивления.
– Давненько меня ни с кем не путали. Это даже интересно!
– Извините еще раз.
Дитрих, не сводя с Реброва глаз, вдруг достала из нагрудного кармана тюбик с пастилками, положила одну в рот, другую протянула ему. Ребров благодарно кивнул и послушно принялся жевать. Пастилка была мятная.
«Ну, ты даешь, – думал Ребров, – не узнал саму Марлен Дитрих, всемирно известную кинозвезду». Кстати, ее, урожденную немку, пытался уговорить вернуться в Германию даже лично Риббентроп, будучи министром иностранных дел, но она просто выставила его и демонстративно отказалась от германского гражданства. А когда началась война, отправилась на фронт петь для американских солдат, которые ее обожали. Она была женщиной мечты для тех, кого ждала смерть.
