Нас было двадцать человек, пассажиров вертолета Ми-8, – жители Хатырки, несколько геологов, которые везли ящики с запчастями для буровой установки, туристы из Новосибирска, серьёзные, непростые мужики, соответствующим образом экипированные. Им нужно было в камчатский поселок Пахачи, который находился на другой стороне безлюдного, дикого Корякского нагорья, на берегу Олюторского залива, в четырёхстах километрах от Хатырки.
Я поселился в общежитие. Лена не знала, что я прилетел. Было интересно ходить по посёлку и пытаться угадать её дом, заглядывать в окна.
Туристы расставили палатки у столовой, разложили спальные мешки и ушли куда-то. Вялилась рыба, развешанная на перекладинах высоких наклонных сушилок, сушились на колышках рыбацкие сети, ржавели бесхозные двухсотлитровые бочки. Не было ни людей, ни собак. Гулял среди домов ветер, колыхал низкую траву. Посёлок казался вымершим.
Я позвонил ей из коридора общежития.
– Чем занимаешься? – спросил я.
– Ничем. А у тебя, как дела?
– Хочу прилететь в Хатырку. К тебе в гости.
– Прилетай, – она решила, что я пошутил.
– Хочешь, я опишу Хатырку, расскажу, как она выглядит? Алё?
– Я слушаю, слушаю.
– Что ты видишь из своего окна? – Я видел из окна сельсовет, сопку с редкой жёлтой травой. – Сельсовет видишь?
– Сельсовет? Вижу.
– Значит так, он двухэтажный. Он – двухэтажный?
– Угадал.
– Крайнее правое окно на втором этаже зашторено синей занавеской. Зашторено?
– Да, – удивленно, с недоумением сказала она.
– Флаг развивается в сторону реки.
– Слушай, ты откуда звонишь?!
– Из Хатырки! А ты откуда думала?
– Ты сошёл с ума! – Она решила, что я прилетел исключительно ради неё.
– Я поселился в общежитие. Как нам встретиться?
– В общежитие? – её это успокоило. – Подожди минутку, – она зажала трубку рукой и потом сказала: – Мы собрались на рыбалку. Пойдёшь с нами?
– Конечно, пойду!
Этот вечер стал для меня вечером открытий. Я познакомился с её мамой, замечательной, мудрой женщиной. Она показала мне, как ловить рыбацкой сетью лосося, выставив её длинным шестом с берега. Впервые увидел горбушу, гольца, нерпу, не пуганного морского зверя, любопытного и самоуверенного, так называемых, «чилимов», маленьких тварей, напоминающих ракообразных, кишащих в водорослях, осторожных евражек – местных сусликов, живую красную икру; впервые услышал такие слова, как «тузлук», «грохотка», «ястыки»; испытал на себе «очарование» тумана, принесённого морем, внезапного, непроглядного и очень холодного, который оставлял на одежде, волосах неправдоподобно крупные прозрачные капли; наконец, впервые попробовал уху и пельмени из свежего лосося.
3
Погода разыгралась не на шутку. Облака разрядились настолько, что проступило голубое небо, выглянуло солнце. Его широкие золотистые лучи окрасили в светлые, тёплые тона реку, голые жёлто-зелёные сопки, хмурые валуны.
Мы шли медленно, приноравливаясь к маленьким шагам Танюши. Низкий правый берег упирался в сопки, пологие и крутые, с глубоким, затенённым распадком, с рыхлым ноздреватым снегом, льдом, из-под которого бежал к реке прозрачный, холодный ручей. До «китового кладбища», цели нашего пути, было по-прежнему далеко. Мы так никогда не дойдём, если не прибавим шаг.
– Танюша, садись ко мне на плечи, – предложил я.
Она отрицательно покачала головой и на всякий случай взяла Лену за руку.
– Она боится, – пояснила Лена.
– Иди сюда – не бойся.
