Всё началось просто. Невинно, почти буднично.
– Лёха, подтянись к магазину, – сказал старший.
Голос ленивый, почти равнодушный. Не просьба – задача.
Он пошёл. Не потому что боялся. Потому что знал: отказ – это не просто слабость. Это метка. Один раз – и ты вылетел. И никто не скажет «прощай».
Возле магазина – двое. Старший. И мужик в мятом пиджаке. Пальцы дрожат. Пачка денег – в руках. Он не прячет её. Наоборот – будто держит на вытянутых.
Старший кивнул: – Заберёшь у него.
Тот даже не поднял глаз: – Давай, – пробормотал. Передал.
Купюры были мятые. Мягкие. Но тяжёлые. Лёха не знал, за что эти деньги. Что он вообще сделал. Просто взял. Не спросил. Не задумался.
Старший усмехнулся: – Молодец. Всё, гуляй.
Он ушёл. Шёл медленно. Деньги в руке будто жгли. Он знал – это была проверка. Проверка не на силу. На молчание. На готовность просто принять. Не задать ни одного вопроса.
Вечером он лежал в темноте. Слышал, как Ваня ворочается в соседней кровати. Когда-то он думал, что брат – просто молчаливый. Но теперь понял: это другая тишина. У Вани – от характера. У него – от необходимости.
На следующий день было коротко: – В двенадцать. Будь.
И он был.
Собрались за гаражами. Тимур, Дэн, Славик, Мороз, Витька. Без слов. Без планов. Всё уже решено. На земле – две сумки.
– Надевай, – бросил Тимур, швырнув перчатки.
Кожаные. Без пальцев. Те самые.
Он надел. Без слов. Пальцы вспотели сразу.
Дэн натянул балаклаву. Следом – остальные. Глаза – единственное, что осталось. Ровные, спокойные. Без эмоций.
– Офисные, – сказал Дэн. – Лавка юридическая. Касса полная.
Лёха не спрашивал. Только кивнул. Значит, не ларёк. Не подворотня. Уже уровень. Другие ставки.
Они двигались слаженно. Проулок. Кирпичная стена. Двор. Вход. Металлическая дверь. Без брони, но с хрустом.
– Время? – спросил Тимур.
Славик посмотрел на часы: – Десять минут, не больше.
Три удара. Хруст. Дверь подалась. Открылась. Внутри – запах пластика, принтера, старого кофе.
Тишина. Потом – голоса. Где-то в глубине офиса. Разговоры усталые. Не громкие.
Три фигуры. Двое мужчин. Женщина. Молодая. В кофте. Слишком светлой для этого вечера.
– Лицом вниз. Руки за голову, – бросил Тимур.
Мужик медленно поднялся. Пытался что-то сказать.
– Мужики, может, не надо…
Удар в плечо. Без эмоций. Ровно. Мужик рухнул. Второй лёг сам. Женщина – замерла. Славик сбил её, рывком потянул вниз:
– Умная?
Кивок.
– Значит, молчи.
Лёха стоял. Внутри что-то сжалось. Но тело не двигалось. Не реагировало. Он просто стоял.
– Касса, – кинул Дэн. Бросил мешок.
Лёха пошёл. Руки дрожали. Шум в ушах. Всё размывалось. Женщина сидела на полу. Плакала тихо. Беззвучно. Только плечи ходили.
Он сгребал деньги. Пальцы липли к купюрам. Стук молнии. Команда: «Всё».
Они вышли. Разбежались. Он бежал, не помня, куда. Лишь бы не останавливаться.
В ванной смотрел в зеркало. Глаза были чужими.
Это уже не был путь, с которого можно свернуть. Он не просто прошёл дальше – он перестал оглядываться.
Он уже был внутри. Не рядом. Не сбоку. Внутри.
После этого всё пошло по накатанной. Не сразу – но стремительно.
Первое заявление на него в колледже поступило за вымогательство.
Парень – из младшего курса, зацепился взглядом, бросил фразу. Ничего особенного, обычная подростковая дерзость. Но Лёха уже жил по другим законам. Он не считал, что сделал что-то не так. Он просто «поставил на место». Как когда-то поставили его.
