Актриса (с хохотком): Мне тогда было не до детей. У меня случился… выкидыш. Я много снималась. Режиссеры в очередь выстраивались. Мужчины толпами ходили…
Продюсер: Все о себе да о себе! Это программа не о вас, уважаемая! На каждом углу рассказываете о своих несуществующих романах. Мы уже устали читать про ваши многочисленные аборты, глядеть на вашу неудачную пластическую операцию. Все никак не переживете благополучно свой климакс.
Зал гудит. Актриса скулит. Выясняется, что драматург – бывший муж актрисы.
Драматург (кричит продюсеру): Тебе пора е(пи-и-ип)о начистить!
Ведущий: Так, давайте сейчас все успокоимся…
Продюсер: Рискни, падла! Всю жизнь напрашивался Грише в друзья. Мечтал, чтоб он твои бездарные пьесы на Трехгорке ставил. Ты ему завидовал! Он умер, и теперь появилась возможность отомстить, втоптать его в грязь, сравнять с собой.
Драматург срывается с места и пробует втащить продюсеру. Тот обороняется и прячется за диван. Их пытаются разнять.
Депутат: Да угомонитесь уже, деятели искусств!
Ведущий просит скрипача сыграть что-нибудь под финал. Роялем в кустах оказывается скрипка. Инструмент надрывается, рвет душу.
Ведущий (под звуки Равеля, на фоне безобразной потасовки): Наше эфирное время подходит к концу. Как жаль, что зачастую родные и близкие не могут понять, что они родные и близкие. Мы будем следить за этой историей. Берегите себя и своих близких.
Отъезд камеры. Внизу экрана бегут титры.
4
Я бы не вспомнил об этой истории. Но побочный эффект узнавания нового (или хорошо забытого старого) не дал забыть о ней. Отовсюду, почти из каждого утюга хлынуло потоком имя Кармашика. И дочка его не сразу стаяла в памяти. Заглядывал к ней в соцсеть. Все как положено для профиля одинокой ляльки: красивые платья, светские мероприятия, умные цитатки. И ни одной фотки в купальнике с заморского отдыха.
Прокыш наказал малость попасти этого скрипача. Ничего особенного: чем занимается, куда ездит, с кем общается… Значит, там наверху держат руку на пульсе.
Бог знает, сколько времени я потратил бы на это, если бы не инфа от соседей: скрипач сразу после эфира технично свалил со съемной фатеры. Приехала за ним какая-то баба на черном джипе (номера не засветила) и увезла со всеми пожитками в неизвестном направлении. Видимо, навстречу новой прекрасной жизни.
– И как его теперь выцепить? Нигде не прописан: ни в Москве, ни у себя. Симка левая. Телефон левый. Камеры ничего не дали.
Прокыш, сплетя пальцы на затылке и растопырив локти, крутился в кресле:
– И база ЗИЦ ничего не дала. Странное дело, если не сказать больше. Ну ладно, уже есть за что сцапать – человек без регистрации дышит. Хоть поквартирный обход научился делать. Ни одна камера не даст того, что дают разговоры с жителями. Это называется «владеть достоверной оперативной информацией на территории обслуживания» – важничал Прокыш в своем излюбленном покровительственном образе, придавая словам житейскую мудрость, значительность.
– Может, его через редакцию выцепить? С ними-то он связь поддерживает.
– Без заявы да с голыми руками в редакцию особо не сунешься. Пошлют куда подальше и правильно сделают. До суда придется ждать. А после заседания «выставить ноги». Но тоже палевно, будет херова куча журналюг. Самый бесполезный и поганый народ. Вот кому спозаранку и до поздней ночи разгружать вагоны с углем. И так до посинения, пока не передóхнут, чтоб от безделья не маялись и не мешали работать.
