И за мной однажды придут - страница 17

– Сын не сын, а в жизни каждого мужика была такая, с которой все было, – с сигаретой, зажатой меж дрожащих пальцев, принялась наносить себе грим, следя за мной через зеркало. – Вот у тебя, Егорушка, была такая? Значит, будет, – уверенно пообещала и придирчиво оглядела свое отражение: смоляные брови криво взлетели вверх. Довольная увиденным, в качестве поощрения добавила себе коньячку, – и у Гришки была. Это уж потом он нашел себе подходящую. Приперся в Москву с голой жопой и тощей душонкой. Растиньяк в драных галошах. Вместо совести пустой желудок. Лидка поначалу вписалась в его систему ожиданий, какой должна быть московская невеста. Но он ошибся. Лидка, еврейская дочка, держала этого хитрого татарина на коротком поводке и в черном теле. Она же истеричка. И Лилька такая же припадочная. Неудивительно, в такой-то нездоровой гнетущей обстановке, где постоянные склоки и подозрения. А мужику после спектакля и на гастролях одного требуется – тепла и покоя. Вот Гришка от своей еврейки и погуливал втихаря. Сбегал из дома по любому удобному случаю. Ты думаешь, та Скрипочка единственная? Гришка умудрялся крутить и со своим вторым режиссером, а эта режиссерша – та еще лиса, умудрилась сдружиться с Лидкой. Жена до сих пор не чухнулась про рога-то свои, считает любовницу мужа лучшей подругой. Вот представь степень Гришкиного цинизма, когда он этой любовнице, второму режиссеру, выбил квартиру в том же доме, где сам проживал! В театре знали, что у Гришки байстрюк развивается. Достаточно расспросить не тех, кто по старой памяти дружит с Лидкой, а незаинтересованных, – и стала загибать костлявые пальцы в массивных кольцах, – костюмеров, контролеров, администраторов, монтировщиков сцены… Меня тоже могли позвать, я ведь у Рязанова снималась. Даже эту абортницу потасканную позвали… Еще раз повторюсь, все всё знали. Никто не видел, но все знали. И все молчали.

– А вы сами видели?

– В восьмидесятых, примерно раз в полгода, караулила его одна верной псинкой у служебного входа. У ее кутенка, то есть у мальчонки, в ручонках скрипчонка… Гришке звонили с проходной. Он тут же спускался, воровато оглядывался, сажал их в машину и уезжал в неизвестном направлении. Уж не знаю, где их прятал. У него тогда много квартир было, когда я, коренная москвичка, у Рязанова играла, много лет ютилась с семьей в коммуналке… Потом оправдывался, дескать, это двоюродная сестра с племянником из родного Калиновска. Хорошо, хоть не из Глуповска. И без того жизнь прожил, будто в пьесе чужой сыграл.

– А как выглядела та женщина?

Подволодская в задумчивости выпятила нижнюю губу, крутя стакан вокруг его оси, как бы припоминая или на ходу выдумывая:

– Баба как баба. Ничего особенного. Чего мне ее разглядывать? Не она первая и не она последняя. Когда мужик едет за успехом, хочет покорить мир, всегда где-то остается женщина с разбитой судьбой. Правда, у нее шубка была интересная. Свакара, африканский каракуль. Я потому и запомнила, что сама себе такую безуспешно искала. Я ж сама по себе, птица вольная, без «папиков». На меня не сыпались материальные блага. – И, разглаживая складки на платье, с полным удовлетворением понесла дальше. – Все же удивительно, как иногда поворачивается жизнь, расставляет по своим местам! Гришка по жизни был очень подлым человеком. И весьма посредственным актером. Весьма переоцененным. Просто попал в струю. Везде ужом пролезал. Вам же, приезжим, больше всех надо! Рветесь в дамки, а за душой ни грамма, ни нитки! Зато самомнения не занимать. Непомерная, раздутая гордыня, неуемная мечтательность о себе. Это мы, москвичи, никуда не торопимся, знаем свое место и сохраняем достоинство. А где Гришкино обаяние не помогало, кулаками выбивал блага. Якобы каждую копеечку в театр. Везде, где бюджетные деньги, найдется ворюга. В театре – тем более. Гришка с директором, тем еще пройдохой (тоже еврей, Гришка любил с такими дела делать), всю жизнь обкрадывали актеров. Недоплачивали, отщипывали с каждой зарплаты. У нас на носу премьера, а костюмы с прошлых спектаклей. Декорации через левых подрядчиков, вот они и сыпались на втором спектакле. А по бумагам все закуплено в лучшем виде. А как на ремонте со сметами мухлевали! Директора потом, правда, посадили. Воровали вместе, а «уехал» один… Гришку еле отмазали. Со всеми министрами – лучшие друзья. Дескать, подставили, Гришка пригрел змею! А рыба с головы гниет…