– Ой, это не ко мне. Это у генерального спрашивайте, – отмахнулся Домбровский.
Микроавтобус прибыл на завод строго по расписанию за пятнадцать минут до начала рабочего дня. По еще одному из сотни своих суеверных обыкновений пройдя именно через средний из трех турникетов на контрольно-пропускном пункте, Энвидий удивленно поймал себя на мысли, что первый раз в жизни он направлялся к своему кабинету с неподдельными рвением и воодушевлением. Предъявив охранникам к осмотру содержимое своей сумки, он вдохновенно поскакал по ступенькам на четвертый этаж, где находилось его рабочее место.
По дороге к кабинету, в самом начале коридора Сапога остановила показавшаяся из-за открывшейся прямо перед его носом двери голова начальника отдела закупок Ткаченко, который боязливо, одной лишь верхней оконечностью тела выглядывал из своего убежища с опаской того самого школьника, стоящего на стреме у входа в класс, пока его ушлые одноклассники, решив воспользоваться отсутствием в кабинете учителя, фотографируют лежащие на преподавательском столе ответы на предстоящую самостоятельную работу. Стрельнув бешеными глазами в оба конца коридора, он шепотом запросил у заслонявшего видимость Сапожникова разведданные, которыми тот, по мнению Ткаченко, мог обладать:
– Пс-с-с, Энвидий! Виолетту Викторовну не видел?
– Нет, не попадалась, – кратко доложил оставлявший желать лучшего разведчик.
Не получив нужного ответа на свой вопрос, руководитель закупок изобразил на лице неудовлетворенную гримасу и беззвучно залез обратно в бункер, прикрыв за собой дверь. Укрытием ему служила крохотная подсобка, где хранился инвентарь уборщиц, и прятаться в которой при обычных обстоятельствах глава структурного подразделения в здравом уме вряд ли бы стал. Привыкшего же к подобному зрелищу Марковича это ничуть не удивляло.
Сапог дошел до кабинета системного администратора, где они вдвоем с начальником заседали, бо́льшую часть времени занимаясь имитацией бурной трудовой деятельности, и вставил ключ в дверной замок. Когда он уже был готов открыть дверь в родные пенаты, его одернул раздавшийся откуда-то справа мерзкий, скрипучий и хорошо знакомый ему голос:
– Ванадий Иванович, здравствуйте… Вы у нас сегодня на совещание идете вместо Ручкина Андрея Руслановича… Вы, я надеюсь, поставлены в известность?..
Энвидий с испугом машинально повернулся в сторону обладательницы на редкость скверного сопрано. Из-за угла коридора к нему обращалась еще одна высунувшаяся голова, на этот раз – принадлежавшая начальнице финансового отдела Виолетте Викторовне, про которую у него только что спрашивал Ткаченко. На лице женщины сияла в совершенстве ею отработанная приторная неестественная улыбка, которая украшала ее физиономию даже тогда, когда она хладнокровным равнодушным тоном доносила до сведения сотрудников пренеприятные для них известия: например, о том, что они уволены, или о том, что в этом месяце они по какой-нибудь причине будут лишены премии. Запоминать имена рядовых сослуживцев низшего и среднего звена, к которым относился и Сапожников, она, видимо, считала не только нецелесообразным, но и вообще ниже своего достоинства, поэтому Эн нисколько не оскорблялся тем, что тщеславная Виолетта Викторовна неправильно называла его по отчеству Иванович, а вместо его имени произносила название химического элемента.
– Конечно, Виолетта Викторовна. Доброе утро, – услужливым голоском отчитался Сапожок, неумело состроив в ответ натянутую улыбочку, которая, в отличие от его искусно владевшей техникой притворства собеседницы, сразу же выдавала в нем плохого актера.
