Я не знаю, что буду делать, если ты меня отвергнешь или не ответишь на мои письма. Просто по-человечески прошу тебя, Валера, ответь мне хотя бы что-нибудь: что ты жив-здоров, что так и не вспомнил: кто я, или что давно женат и благополучно, ну хоть что-нибудь, прошу тебя.
Валерий, подскажи, приоткрой завесу тайны: почему наша любовь была столь короткой? – продолжала она, уже повторяясь, – подобно сухому хворосту, она занялась ярким пламенем и, обдавая пылким жаром, в мгновение сгорела, оставив угли, что до сих пор сжигают моё сердце. Это моё последнее письмо к тебе, моя последняя надежда, я высказала тебе всё, что хотела и возможно, даже больше этого. На прощанье желаю тебе счастья, удачи. С любовью Надежда».
Прочитанное письмо взволновало меня. Я вытащил сигарету и закурил. Хотя так и не вспомнил о Наде из Серебряного Бора. Отбрасывая недокуренную сигарету, я, видимо, замешкался и только сейчас заметил на земле небольшой белый квадратик. Подумав, что он мог выпасть из письма, я поднял его: фотография Нади. Да, она была красавица – блондинка с синими-синими глазами, которые явно с упрёком и укором смотрели на меня сейчас. Вспомнил! С Надей мы учились в одном университете. Теперь она живёт в городе Серебряный Бор.
Разумеется, о том, что город, где мы учились, недавно переименовали, я и представления не имел. Учитывая же, что у нас в последнее время просто вал пошёл с переименованиями, возможно, и внимания не обратил. Теперь я вспомнил и фамилию Нади – Драгомерецкая. После университета меня распределили в другой город, началась трудовая жизнь, полная интересных начинаний, командировки. Выходит, она осталась там же, где мы учились, а я не столь уж и давно вернулся в родные края.
Держа письмо с фотографией в руке, я присел на скамейку, закурил ещё одну сигарету. Надя была права, бесконечно права, мы действительно любили друг друга. Чувства к ней сохранились в глубине моей души, хоть уже и заметно приглушенные. В голове упрямо крутились строки из её письма: я по-прежнему люблю тебя…
После полученного третьего письма с вложенной фотографией, в моей душе, словно что-то надломилось. Если до этого момента как-то всё устраивало меня в сложившейся жизни, где всё было, как будто, на своих местах, теперь чего-то стало не хватать. Как если бы что-то украли из моей жизни, что-то дорогое сердцу. Как-то иначе стало. Под другим взглядом что ли, начал смотреть я на свою жизнь. Что в общем-то было в моей жизни, если так здраво рассуждать, остановившись на минуту?
Бесконечные командировки, когда видишь жизнь через окна поездов и комнат общежитий или номеров гостиниц, перекусов на бегу или обхождений сухим пайком, когда лень было готовить лишний раз. А часто ли выпадает времени в командировках заниматься готовкой? Бывает, едва доползаешь до кровати утопаешь в сон, чтобы с утра всё по новому кругу. Надо благодарить Бога, что наделил меня крепким здоровьем, до сего дня не могу пожаловаться ни на какие проблемы в этой области. Но ведь, мало всего этого, ничтожно мало…
И нет-нет да, память стала напоминать мне о той любви, костёр которой, казалось, навсегда потух и шальной ветер играючи успел разметать даже золу от него. Но нет, не всё так просто, оказывается в этой бренной и суетной жизни, и как бы мы ни стремились заглушить прошлое, оно неминуемо даёт о себе знать.
Не может не давать, так уж устроено мировосприятие, как бы мы ни сопротивлялись разумом, есть ещё сердце, подчиняющееся совсем иным законам, совсем иному порядку. Те же физиологи до сих пор не могут дать полного определения этому важнейшему человеческому органу.
