Вот так и со мною. Столько времени минуло с того времени, должно бы было забыться, стереться в памяти, но… этого не произошло. Строки из памяти вызывали воспоминания о той любви, о той юной и хрупкой девушке, в которую угораздило меня влюбиться. Иначе и быть не могло: она олицетворяла собою саму нежность, свежесть юности, мимо которой пройти можно, лишь будучи абсолютно бессердечным и чёрствым существом, для кого само понимание красоты непостижимое явление.
Словно из густой пелены тумана, – как в том мультфильме из беззаботного детства под нехитрым названием «ёжик в тумане», – всплывали фрагменты наших встреч; и порою я воочию представлял её, идущей по городу с глубоко запрятанной печалью в глазах. И в эти минуты мне хотелось сорваться с места, ринуться к ней, бросив всё, позабыв обо всём. Но держала работа, к которой успел привыкнуть, или как принято выражаться: прикипеть душой, хозяйство, пусть и не ахти какое большое – всё это удерживало меня здесь. Да и прожитые годы тоже ведь запросто не отбросишь.
Иной раз, просыпаясь ночью, до самого утра не смыкал глаз, погружаясь в воспоминания. И прошло, наверное, не меньше месяца, а может быть и больше того, когда, пересилив себя, я сел за ответное письмо. Выведя первые строчки: «Добрый день, Надюша…», я к своему стыду, осознал, что не знаю, как дальше продолжить письмо. Если в школе, да и в университете после, редкое сочинение писал на четыре, сейчас я скорее походил на типичного двоечника, которому поручили подготовить реферат, предварительно лишив всех шпаргалок.
Как ни пытался я продолжить письмо, в голову ничего не шло. Я не мог определиться, как именно начать повествование своего письма, а лукавить, как ни странно, не хотелось и я вынужден был отложить сие занятие до следующего дня, руководствуясь русской народной мудростью: утро вечера мудренее.
На следующее утро, я, как обычно отправился на работу, где также мысли о письме продолжили преследовать меня неотступно, и к концу рабочего дня, я уже знал, о чём и как я буду писать. Вечером, вернувшись с работы, и, переделав все насущные дела, приступил к письму. Мысли мои, словно река, сорвавшая плотину, несёт свои воды, затапливая всё вокруг и, сметая на своём пути, спешили выплеснуться на бумагу и кисть с ручкой едва поспевала за ними. Исписав более четырёх страниц на одном дыхании, я решил передохнуть, собраться с мыслями и обдумать продолжение.
Как-никак, с того периода жизни прошло более чем достаточно времени и в моей жизни произошло столько событий: значимых и не совсем и нужно решить, о чём писать, а о чём просто благоразумно промолчать. Выйдя на крыльцо, я закурил; желание завязать с этой дурной привычкой как-то затерялось в лабиринте мыслей до лучших времён, что когда-нибудь, да наступят.
В случае, если всё-таки я решусь поехать. Мне необходимо кого-то оставить приглядывать за своим хозяйством, как-никак домашней животинке не объяснишь, что возникла непредвиденная ситуация и они некоторое время вынуждены будут поголодать. Они-то каждый день требуют свою норму кормёжки. И вот, пока я раздумывал обо всех этих вопросах и их решении, сигарета, дотлев, больно обожгла пальцы, вытаскивая меня из плена раздумья.
Наконец, завершив с письмом, я запечатал конверт, как первый шаг на пути к возрождению любви. Любви, что когда-то осталась в прошлом, но не забылась, не забылась несмотря на прошедшие годы, несмотря на расстояние, разделявшее нас, она подспудно продолжала жить в наших сердцах, ожидая своего часа. Наверное, точно так же зерно, брошенное в землю, ожидает наступления благоприятных условий, чтобы проклюнувшись, пустить свои корни и устремиться в рост.
