Она поднесла фотографию к глазам, чтобы получше рассмотреть ее, но тут услышала, что кто-то идет. Она быстро закрыла папку, положила обратно в стопку и поспешно села за стол. Шаги вскоре затихли, Колетт снова принялась просматривать свои заметки – историю о том, как Тэб в конце концов дал отпор бойфренду своей матери, который их тиранил. Но она не могла выкинуть из головы фотографию. Улыбку того мужчины. Его руки. То, как он придерживал головку младенца.
Где мой ребенок? Как мне с этим жить?
Не успев осознать, что делает, Колетт схватила взяла со стула свою сумку и положила туда папку со стола Тэба. Затем спокойно вышла в фойе и прошла по коридору в ксероксную. Закрыла за собой дверь и заперла ее. Она стала перебирать бумаги, вспотевшие ладони оставляли пятна на надписи «конфиденциальная информация», которая стояла на каждой странице. Она понимала, что грубо нарушает условия своего контракта с Тэбом. Она подписала соглашение о неразглашении информации, в соответствии с которым имела доступ только к той информации, которую Тэб сочтет нужным ей предоставить. Ей было запрещено с кем-либо обсуждать информацию, полученную в процессе работы. Она даже не имела права никому рассказать, что это она пишет эту книгу – «ни членам семьи, ни друзьям, ни прочим лицам».
В дверь постучали.
– Эй, – Элисон подергала дверную ручку. – Кто тут?
Колетт сунула документы в папку и положила ее на полку над ксероксом, под какую-то коробку. Взяла с пола сумку и стала в ней рыться, одновременно расстегивая верхние четыре пуговицы на рубашке, так, чтобы виднелся лифчик для кормления. Она постаралась дышать ровнее и приоткрыла дверь.
– Ой, прости, – Она наградила Элисон извиняющейся улыбкой и продемонстрировала портативный молокоотсос. – Мэра все нет, а мне нужно сцедить молоко. В туалете не получается, там грязновато.
Элисон смущенно наморщила лоб:
– Извини, ради бога, что помешала. Продолжай, пожалуйста, я прослежу, чтобы тебе не помешали.
– Спасибо, ты ангел.
Колетт вновь заперлась и, выждав несколько минут, опять взялась за папку. Десять минут спустя она вернулась в фойе и спокойно подошла к Элисон:
– Видишь, что тебя ждет?
Войдя в кабинет Тэба, она вернула папку на место. Только она успела сесть и открыть ноутбук, как вошел Тэб. Он был без пиджака, а рукава закатал до локтя. Хлопковая рубашка туго обтягивала мускулистую спину.
– Злишься на меня? – спросил он и кинул на стол блокнот. У него была широкая и лучезарная улыбка – она украшала билборды по всей стране, поскольку он снимался в рекламной кампании «Ральф Лорен» «Истинные герои». По нему совершенно не было заметно, что он только что был на очень непростой встрече.
– Конечно, нет, господин мэр.
Он скривился:
– Сколько раз я тебя просил, не называй меня так. Из твоих уст это звучит странно.
– Прошу прощения. Нет, я не злюсь на тебя, Тэб Маркус Амедео Шеперд.
– Давай не преувеличивать, – он бегло просмотрел папки, которые ему оставил Аарон и отложил их на маленький столик за письменным столом. – У меня плохие новости.
У нее сжалось сердце:
– Что-то с Мидасом?
– Мидас?
Она кивнула:
– Мидас Росс. Младенец, о котором все время говорят в новостях. Аарон сказал, ты встречался с Деллом. Я подумала, ты расскажешь о…
– Я так и думал, что ты расстроишься. Малышу столько же, сколько Поппи, – он повернулся к ней спиной и налил себе кофе. – Каким же чудовищем надо быть, чтобы украсть ребенка.
