— А чего так? — показался в зале Эдик и поставил передо мной чашку с капучино.
— Да потому!
— Давай колись, — тыкнула в мою сторону пинцетом Камила.
— Очередной балабол, — скатилась я в кресле и театрально приложила ладонь ко лбу.
— Ой..., — потянули все дружно, а я решила опустить некоторые щекотливые подробности, где меня хотели купить, как проститутку, и сразу перешла к жареному.
— Да, да. Самый худший мужской подвид, не в обиду тебе будет сказано, Эдичка, — пояснила я, а парень переспросил, перекидывая длинную чёлку с одного бока на другой манерным движением прожжённой дивы.
— Это который?
И я решила пояснить для особо одарённых, парадируя звучный баритон святого Михаила.
— Детка, послушай, как я тебя сейчас трахну!
— Лан, трахни, — хором потянули Сёма и Маша, а я щёлкнула пальцами и продолжила.
— Нет, ты всё-таки послушай!
Все в помещении дружно расхохотались. Одна из клиенток вообще от смеха хрюкнула. И только Эдик остался стоять и недоумённо смотреть на всеобщее веселье.
И тут мы дружно поймали стёб-волну. Девочка на маникюре потянула, пытаясь басить тоненьким голоском:
— Хэй, бэйба, ща я тебя так оттрахаю, что ты забудешь своё имя. Спустя две минуты: «ты как?».
— Я всё ещё Нина, — ухахатываясь, поддержала я.
И снова все заразительно заржали.
— Да все они на словах Львы Толстые, — закатила глаза подолог Маринка, которая всё это время молча обрабатывала фрезой запущенные стопы у своей клиентки.
— Ага, — кивнула я, — а на деле толстые львы.
— Ой, всё! — махнул на смеющихся нас Эдик и обиженно побрёл за своё рабочее место.
— И где ты повстречала такой образчик мужественности и чести, Нина? — спросила Камила.
— Сосед мой. Сначала год мне мозги перфоратором делал, теперь перешёл на более забористые предварительны ласки.
— У-у-у...
— Опиши его.
— Уф, — стушевалась я, а затем оглянулась на себя в зеркало: покраснела с ног до головы. — Ну такой, знаете ли, махровый качок.
— Ой, Нина, не вздумай, — заголосила с педикюрного кресла клиентка, — были у меня тут пару раз бодибилдеры эти сраные, до сих пор отмыться не могу от позора.
— Всё так плохо? — выпучила я глаза.
— Плохо — это мягко сказано. Лучше сказать — катастрофа. Там писюлька как у мальтийской болонки и стоит она на половину шестого.
— Ой, — скривилась я и подумала, что бедному святому Михаилу никакая «чёрная магия» уже не поможет. Так что, пусть живет со своей полувялой второй чакрой дальше.
— Подтверждаю, — подняла руку та, что стриглась у Сёмы.
— И я, — подняла руку ещё одна.
— И я тоже, — потянула та, что делала себе брови. — Встречалась я тут с одним тренером по фитнесу два года. Оголодала, как волчара. А потом познакомилась с будущим мужем: маленький, плюгавенький, с зарождающимися залысинами. Но, чёрт возьми, девочки, как же качественно он выполнил свой первый забег на стометровку.
Вот тут мы дружно все и хрюкнули, а я вообще чуть на пол не упала, так меня прихватило веселье.
— А на лицо как, Нин? — спросила Сёма.
— Мощный. Такой, знаете ли, сорокалетний Тор.
— Вау! — снова загудели девочки, всё до одной, кроме Камилы.
— Гулящий будет, — авторитетно заявила она, — все красивые мужики — блядуны.
— Да с чего ты взяла? — округлила глаза Машка.
— Ладно, я сейчас тебе всё докажу. Вот ты у нас же красивая девка, Манюнь. Так?
— Ну так, — кивнула она и улыбнулась своему отражению.
— Вот и скажи, чтобы ты делала, если бы на неделю в мужика превратилась?
