Для материалиста только и существует чувственная видимость, он считает глаз непогрешимым зеркалом явлений. Каков мир в нашем мозгу, таков он и на самом деле, а потому для него решение мировой загадки обретается на пути исследования объектов. Материалист… уподобляется человеку, который, нося синие очки, считает себя вправе заключать о синеве предметов. Для него не существует части мира, не доступной нашим чувствам. Материализм исходит из следующего предположения, на котором только и держится: все действительное может быть воспринято чувствами. Фейербах говорит, что «только чувственный объект, только чувственное воистину и действительно» и что потому «истина, действительность и чувственность одно и то же». Но предположение, что каждой силе в природе соответствует и воспринимающее ее чувство, что число сил равно числу чувств, находится в противоречии с тем фактом, что сознание представляет несозревший еще продукт биологического развития. Магнетизм и электричество ускользают от нашего чувственного восприятия, и их нельзя бы было констатировать, если бы они не могли быть превращаемы в эквивалентное количество других сил, говорящих нашим чувствам. Только потому мир и представляет неразрешенную задачу, что воспринимаемое и действительное не покрывают друг друга».
Ограничено каждое из чувств человека, да и весь организм имеет свои чувственные границы и воспринимает только осколок действительности: «Наш земной опыт обусловливается нашей земною организацией. Не говоря уже об изменении наличных наших чувств, достаточно было бы только изменения порога нашего сознания, чтобы произошло изменение представляемого нами мира. Стоит, например, допустить увеличение или уменьшение времени чувственного восприятия нашего, чтоб увидеть, что тогда наш мир явился бы пред нами совершенно иным… Если бы наша нервная система… имела иное анатомическое устройство, если бы, например, пребывающие в разобщении органы наших чувств пришли в анастозмотическообразное взаимное сообщение, то мы слышали бы световые явления, вкушали бы звуки и т. д. Если б устилался наш глаз не ретиной, а нервными узлами, которые находились бы в соединении с улиткой нашего уха, то мы слышали бы нами виденное, не видели бы, как семицветный спектр, а слышали бы, как семитонную шкалу, радугу… Равным образом всестороннее взаимное соединение всех орудий наших чувств породило бы бесчувственное восприятие, при котором всякий процесс природы говорил бы всем нашим чувствам. И это внесло бы изменение в наш опыт, и это изменило бы картину нашего мира… Всякое мировоззрение, желающее исходить только из опыта и в то же самое время, избегающее всякого насчет этого опыта умозрения, а тем более его возбраняющее, должно быть a priori сопричислено к детски наивным».
Итак, если изменятся у человека его чувства, тотчас мир явится перед ним в совершенно ином виде; если увеличится число чувств человека, сразу же природа обнаружит несравненно большее богатство.
Кто не может понять чувства других, неспособен распознать тайные пружины перемен и превращений. Природа чувств невещественна, чувства не природою порождены. Глаза сотворены из материальной субстанции, и являются частью тела, тоже касается прочих чувств. Но видение как таковое имеет природу, отличную от природы глаз, а слух – отличную от природы ушей, осязание – отличную от природы плоти, вкус – отличную от природы языка, обоняние – отличную от природы ноздрей, точно также природа разума отлична от природы мозга.
