Мать уверяла, что совместные утренние трапезы помогают сплотить и сблизить всех членов семьи, отец важно кивал, подтверждая справедливость её слов, а Зайка… Зайка была ещё слишком мелкая и дурная, чтобы всерьёз размышлять над этой семейной философией, и просто принимала навязанную родителями традицию как должное.
Антон был совой. Стопроцентной, классической совой. По утрам кусок не лез ему в горло, и вообще любая суета вокруг и мельтешение перед глазами “с ранья” дико раздражали. А мать суетилась. Ужасно суетилась! Гремела посудой, безостановочно передвигала по столу какие-то нескончаемые тарелки, вилки, чашки, то подкладывала всем хлеб, то хлопала дверцей буфета, то неслась к холодильнику, чтобы достать масло, сыр или сметану… и щебетала, щебетала, щебетала, аки пташка. У Антона начинала болеть голова уже спустя пять минут после появления на кухне.
Отец, напротив, был полон сил и энергии с самого утра (родители вообще представляли собой до отвращения идеальную пару) и вполне мог с аппетитом завтракать котлетами и макаронами. От густых жирных запахов, доносящихся с его тарелки, Антона натурально мутило, как беременную при токсикозе. Всё, что ему было нужно по утрам – это кофе. Крепкий несладкий кофе, и чтобы все оставили его наконец в покое, а не лезли с дурацкими вопросами: “Ты чего кислый такой? Не выспался?”
Сегодняшнее утро не стало исключением.
– Витя, пока у меня всё разогревается, съешь бутеброд, – ласково увещевала мать, помешивая на шкворчащей сковородке жареную картошку с мясом, в то время как отец следил за её действиями голодным взглядом. – Антоша, положить тебе тоже картошечки? Хоть немного.
– Мам, – скривился Антон, – ну ты ведь знаешь, что я не буду. Зачем спрашивать?
– Я же переживаю за тебя! – огорчённо отозвалась мать. – Вот как это: уйти из дома с пустым желудком и потом весь день питаться чем попало – сухомяткой на бегу… Заработаешь себе язву, не приведи господи.
– Я. Не буду. Есть, – внятно повторил Антон, внутренне закипая. – Неужели нельзя хотя бы сейчас не выносить мне мозг? Ты ведь в курсе, какой у меня сегодня важный день, но делаешь вид, что главнее жрачки ничего в этом мире не существует!
– Ты как с матерью разговариваешь, – опешил отец; даже Зайка изумлённо оторвалась от своего творожка с ягодами и уставилась на брата – он никогда раньше не позволял себе скатываться до откровенной грубости.
– Да потому что достала уже! – психанул Антон, поднимаясь, чтобы уйти.
А отец вдруг шарахнул кулаком по столу – так, что зазвенела посуда.
– Охренел, сопляк? – выговорил он, бледнея от ярости. – Ты что себе позволяешь, вообще?
– Витя, – быстро и предостерегающе произнесла мать, пытаясь предотвратить намечающийся конфликт. Зайка испуганно замерла, переводя взгляд с отца на брата – и обратно.
– Что – “Витя”? Что?! – отец метнул в неё разгневанный взгляд, и стало ясно, что сейчас и она огребёт под горячую руку. – Избаловала его вконец – Тошенька то, Тошенька сё, в жопу его зацеловала… Всё ему позволяешь, любую прихоть исполняешь… вот и пожинай теперь плоды.
Так. А вот это было уже что-то новенькое. Всё позволяет? Исполняет любую прихоть?! Антон даже рассмеялся от нелепости этих обвинений.
– Я так часто что-то у вас прошу? – скрестив руки на груди, поинтересовался он обманчиво спокойным тоном. – Вроде, сам зарабатываю – и на продукты, и на бензин, и на шмотки…
