Я хотела было шмыгнуть и примкнуть к соседней шеренге, но не успела. Какой-то мужчина вошёл ещё с минуту назад и пристроился за сеньором в летах, в льняном светлом костюме и шляпе в тон. Вот уж в чём итальянцы знают толк, так это в еде и в нарядах. Мне несказанно повезло, когда старушка наконец добилась своего, чего бы она там не добивалась, вытрясая последние нервы из почтальонши, поблагодарила ту и кроткими шагами потопала к выходу.
Письмо уже было наготове. Я крепко сжимала его, добавляя конверту лишних вмятин. Я сделала шаг к окошку и слегка наклонилась, чтобы подсмотреть имя женщины на бейдже на её внушительной груди.
– Buon giorno3, Кармела, – проговорила я то единственное, что знала на итальянском. – Вы говорите по-английски?
– Mi spiace, non capisco4.
Можно было и догадаться, что не все в этом приятном городке учат английский ради горстки туристов, которые упорхнут уже через неделю. Это не Рим, не Милан, где другие языки могут неплохо пригодиться в гостиничной и ресторанной сфере, да и в обыденной жизни.
Я немного смутилась, но не растерялась окончательно. Достала из сумочки телефон и открыла переводчик. Ещё двадцать лет назад мне пришлось бы истерично листать словарь или нанимать переводчика на время моего пребывания в Бергамо, но техника неплохо упрощала жизнь.
– Извините, я не знаю итальянского, – наговорила я в телефон. – Не могли бы мы пообщаться через переводчик?
Механический голос тут же выдал итальянскую версию сказанного. Надеюсь, он не изъяснялся предлогами и инфинитивами, иначе, от него проку было не больше, чем от меня самой. Оставалось только довериться этому куску пластмассы и набору программ.
Но Кармела, услышав бездушную речь, оживилась, будто всё поняла. Она улыбнулась мне так сердечно, что я и без ответа поняла – мы с ней найдём общий язык. Состряпаем из двух разных, пусть и получится что-то корявое.
Повезло, что никто не пристроился за мной – разговор затянется. Другие только с любопытством поглядывали в мою сторону, уличив во мне чужачку, что даже не удосужилась выучить пару слов на итальянском, раз уж приехала сюда. Но мне было плевать, как и на многое другое за это утро. Я приблизилась к моей дочери пусть не на шаг, а на полпальца стопы, но это разжигало огонь надежды в моей груди. Если я окажусь права, то уже скоро я снова загляну в шоколадные глаза дочери и соглашусь со всеми, кто говорил мне: «Она чудо».
Кармела протянула руку и взяла телефон. Налепетала что-то, из чего я разобрала только слово problema, которое, наверное, на половине языков звучит одинаково. Мобильник вернулся ко мне и заговорил:
– Конечно, без проблем. Чем могу вам помочь?
И наша беседа превратилась в своеобразный настольный теннис. Я наговаривала предложения в переводчик, передавала его Кармеле, та слушала и наговаривала свой ответ. Телефон был мячиком, а окошко – сеткой. И даже зрители приклеивали свои носы к нашему забавному матчу.
– Мне нужно узнать, кто отправил это письмо.
На сей раз вместе с телефоном я передала драгоценный конверт, что пропутешествовал со мной через Атлантику и был единственной уликой по делу об исчезновении моей дочери. Уликой, которую никто не воспринял всерьёз.
Женщина чуть нахмурила тёмные, густые брови, которым позавидовала бы половина американок, обсмотрела помятую бумагу со всех сторон и наговорила в переводчик:
– Здесь нету имени отправителя.
