– Интересно, а сколько лет имениннице! – выкрикнула она.
– Это не важно! – вмешался Шурлик. – Женщина до тех пор женщина, пока у неё снег во рту тает! – и громко захохотал, радуясь сказанному.
– А зачем скрывать? – Косикова встала. – Мне тридцать шесть лет, но мне никогда ещё не было так хорошо. Хотите, я вам спою? – И запела:
Жил на свете жадный слон,
Жадный слон, жадный слон
Съел мороженного он
Сразу десять тонн…
Холодно! Холодно!
В середине холодно!..
Косикова так ярко изображала обжорство слона и так смешно показывала, как он мёрзнет, что все оживились и заулыбалась. А она продолжала:
Он сипит, и хрипит,
Посинел от хрипа,
У него один бронхит
И четыре гриппа…
– Холодно! холодно!
В середине холодно! – дружно подхватили сослуживцы. Всем было ужасно жалко глупого слона и ужасно весело.
Песня кончилась, но виновнице торжества ещё долго аплодировали. Потом она попросила слово.
– Я очень люблю Антуана де Сент-Экзюпери. Помните, как маленький принц приручал Лиса, а тот потом плакал, когда принц его покинул… Сегодня вы приручили меня и теперь, если захотите покинуть, я буду плакать… Спасибо вам за это!
Все снова зааплодировали.
– Вот, кто заменит меня на посту тамады! – закричал Шурлик.
– Завтра же ввожу её на роль Джульетты, – безапелляционно заявила ревизор Рыбина, которая являлась бессменным руководителем трестовского драмкружка.
Дидиани молча поцеловал Косиковой руку. Потом наклонился (после танца они уже сидели рядом) и тихо произнёс:
– Сделайте мне подарок в ваш день рождения.
– С радостью, – засмеялась она. – Какой?
– Разрешите проводить вас до дома, – непривычно робко попросил он.
А внимательно наблюдавшая за ними Словесная, грустно прошептала Рыбиной:
– А знаете, красный с зелёным оказывается довольно оригинальное сочетание, напоминает цветок мака. Интересно, где она брала этот материал?..
В случае аварии нажмите кнопку
Жены дома не было.
Сын учил анатомию.
– Сердце чего-то болит, – сказал я.
– Сердце мы ещё не проходили, – ответил сын, не отрываясь от учебника.
– Неприятности у меня.
– Это хорошо. – Сын оживился и отложил учебник. – Значит, ты сможешь меня понять. Я сломал микроскоп, срочно нужны две сотни, чтоб его починить. Дашь?
Получив нужную сумму, сын тут же исчез.
В кухне на плите стоял обед, но есть не хотелось. Я заглянул к соседу, бывшему однокурснику. Он сидел у телевизора, смотрел футбольный матч.
– Старик, у меня проблемы, надо поговорить. Очень важно.
– Садись и смотри – начался второй тайм.
Я вышел от него с чётко оформившимся решением пойти в ближайший ресторан и напиться. Вызвал лифт, стал спускаться и застрял между этажами. С отчаяньем, с каким актёр-трагик старается разорвать собственную грудь, я безуспешно пытался раздвинуть дверцы лифта. И вдруг заметил пластинку в мелких дырочках, на которую раньше никогда не обращал внимания, и под ней надпись: «В случае аварии – нажмите кнопку и ждите ответа». Я поспешно нажал эту спасительную красную кнопку. Из дырочек просочился хрипловатый мужской голос:
– Здравствуйте. Слушаю вас.
– Я застрял. Немедленно выпустите меня!
– Минуточку. – Короткая пауза, а затем: – Послал к вам аварийку. Скоро приедут.
– Это чёрт знает что! – скулил я. – И так неприятности, а тут ещё виси в этом гробу!
– Вы чем-то расстроены? – спросили дырочки.
– С начальником поругался, – неожиданно для самого себя ответил я.
– И, конечно, намерились подавать заявление об уходе?
