Мария в страхе перекрестилась дрожащею рукой. Опять она являлась! Видно, в покое не оставит. Нет, так нельзя. Унынье надо оставить поскорее, и горечь, страх. Все то, что мучит беспрестанно, кошмары создает. Недаром сказано: унынье – грех. А истина – спасенье. Благодаренье богу, что даровал ее. А это озеро, быть может, и есть то самое, о котором бабушка сказала… Да, похоже, оно и есть. Озеро, чьи воды показывают суть.
Но это получено, наверно, ценою многих жертв, жизней людей, пропавших здесь безвестно. Что привело их на унылый остров? Простое любопытство, страсть роковая или желание постичь неведомое, тайну? Что сюда тянуло всех тех, что точно мотыльки сюда стремились на этот губительный огонь?..
Мария шагнула к водам, вгляделась пристально. В омуте холодном две тени проступили. На мутном дне лежало что-то, как в саване недвижно… Боже, то человек! Живой как будто, губы судорожно глотают воздух, как рыба, на берег выброшенная. Видно, что-то пытается сказать… О, знакомое лицо, такое лишь у него! Но мертвенно оно! А над ним та жуткая старуха, припав к нему, как птица хищная на падаль, терзала плоть и точно высасывала кровь. «Айал! Нет, нет! Оставь его, оставь! Возьми, что ты хотела, но только не его!»
Мария к нему рванулась. Боль резкая отшвырнула назад, и звон раздался, будто от зеркала, что разлетелось на множество осколков…
«Мария! Марья!» – из тьмы холодной послышалось. «Мария! Марья!»
Она глаза открыла. «Мария! Марья» Ах, этот голос, не спутаешь ни с чем!
«Я здесь!» – она вскричала, забыв про боль, бросилась к нему. А он уж приближался, стремительно, легко.
– Любимый! Ты это, ты?!
– Да, он! Он! Только у него такие ясные, горящие глаза, орлиный нос и поступь, как у волка. Аял! Аял! Родимый!
Он вздрогнул.
– Так значит, это ты меня звала.
– Да, я! Каждую минуту! Как долго ты блуждал! Нашел, что хотел?
– Нет, то радости не принесло, лишь силы потерял.
– Слава богу, что не жизнь…
– Что?
– Любимый мой!
– Что?! Как меня ты назвала?
– Любимый! Теперь мне совсем не стыдно в этом признаваться. Любовь не грех, не нечто постыдное, что надобно скрывать. Ведь это дар нам свыше. Как жаль, что раньше об этом тебе не говорила.
– И мне жаль.
– Правда?
– Правда.
Она, ушам не веря, приблизилась к нему. Лучи рассвета засияли на лицах вспыхнувших. В водах заблиставших их лица отразились. Она – вся радость, счастье. Он – суров и строг, с тенью страха, сомнений и тревог.
– Взгляни на нас! – чуть слышно прошептала.
Он удивленно всмотрелся в отраженье.
– Неужели это мы?
– Как видишь. Знаешь, с тобою рядом всегда я ощущала девчонкой семнадцатилетней, влюбленной по уши.
– А я точно старик.
– Не бойся, я с тобой и помогу тебе во всем. Что есть во мне, нам хватит на двоих. А для меня с тобой – возможно все.
– Вот как! Но раньше…
– Забудем все мелкое, чужое. Прошлое прошло уж. Жизнь ведь – сейчас. Как этот остров, мы – сейчас, сейчас живем. Как важно в этой жизни суть видеть и поступать по сути. Позволь нам – быть, сейчас.
– Но я ведь… Ты видела.
– Что ж, придется все принимать, как есть – жить, а не блуждать в потемках и маяться, как дети…
– О чем ты?
– О том, что снова – мы вместе, вместе! А значит, все возможно. Забудем все страхи и обиды. Прочь унынье – все прошло уж! Смотри! Все солнце заливает! Вокруг – один победный свет! Пойдем к нему, пойдем!
Он, подумав, к ней руки протянул. И взявшись за руки, они пошли по росным травам, по дороге вперед зовущей. А вслед им, сжав губы горестно, лицо смотрело, выступив из камня, точно потемневшего от слез…
