Она бежала, рвалась к нему, стонала. Коренья дерев неведомых, как змеи, клубились под ногами. Точно шипели зло, хватали за ноги, кусали. Она, изнемогая, хрипела тяжко, стонала, плакала. Крик отчаянья метался в дебрях, как в ловушке. Звери, птицы в страхе разбегались. Небо потемнело, тучи грозно собирались. А крик все бился – плач, хрип, надрывный стон. «Айал! Айал! Где ты?!»
Она задыхалась в отчаянье, боли, страхе, что затягивали ее как в омут. Все глубже, глубже. Вот дышать уж нечем. Еще мгновение и…
Из последних сил она вскричала: «Спасите! Помогите! Мама! Бабушка!..»
… Легкое дыханье коснулось щек, как теплая, шершавая ладонь. Повеяло знакомым, дорогим. Запахом оладий, парного молока. Бабушка!..
Со вздохом приоткрыла тяжелые глаза. В бело-молочной мгле летали огни мерцающие. Запах высоких, росистых трав, цветов рассветных светлой дымкой вздымался вверх. Земля благоуханная вздыхала, очнувшись после сна. Приглушенный говор, голоса, что говорили на языке неведомом. Странные огни взлетали плавно. Боже! Знакомое в них видится, родное, как воспоминанья детские. Покоем окружают, тишиной, давно забытой лаской, словно в детстве, ранним утром, когда бабушка, еще живая, будила по утрам.
– Наконец-то очнулась внученька!
Мария привстала удивленно. Голос такой родимый! Сколько раз он ласково будил, благословеньем начиная день.
– Бабушка! Ты?!
Лицо в морщинах, что ясно показалось из облака над лугом, тихо улыбнулось.
– Бабулечка, родная!
Она вскочила, устремилась к родимому лицу. Но лик знакомый отстранился и побледнел, будто вот-вот исчезнет.
Она вскричала:
– Нет, нет! Не исчезай! Все-все меня оставили. Одна, совсем одна!
– Моя родная, ты не одна.
– Только ты меня любила! А он покинул. Скажи, где его искать? Как жить?!
– Не отчаивайся, ведь ты имеешь многое, дар дан тебе чудесный.
– Какой дар! Я будто высохла от слез, опустошена вконец!
– Ты многое в себе не знаешь.
– Знаю только то, что виновата. Его я потеряла. Тот, на кого надеялась, не оправдал надежд. А тот, кого любила, меня оставил. Сейчас во мне лишь стон. Я не сумела наш род продлить, твой, отца и мамы.
– Надежды не теряй.
– Надежды! Невмоготу жить только ею! Все-все я потеряла!
– Пойми, в тебе есть нечто, что всего дороже – сердце. Так не отступай! Не бойся – потеря это и обретенье. Ступай без страха. Стучащему откроется. Здесь неподалеку озеро лежит.
– Озеро?! Зачем оно мне?
– О, то не простое озеро. Оно впитало надежды тех, кто приходил к нему, их муки, радость. Многое видало и пережило с ними, потому силой немалой обладает. Ступай к нему и там…
– Бабушка, мне страшно! Как будто я плутаю в лабиринте.
– Слушай свое сердце и дорожи им, оно не подведет. Надейся, верь, это к любви приводит.
Бабушка прощально улыбнулась и скрылась в дымке среди росистых трав.
– Бабушка! Нет, нет! Не уходи! – она вскричала, к ней бросилась. Травы, расступившись, снова к земле припали. Она лицом уткнулась в знакомый запах и разрыдалась.
– Мария! Мария! – легкий шелест в травах высоких пробежал, в деревьях зашумел, птицами вспорхнул с ветвей пушистых. Ветер полуночи налетел и травы в цветах неярких заколыхались, пригнулись разом. Дорогой зыбкой и пахучей пролегли, что волнами зелеными трепещет и в даль зовет, как свет томительный луны.
Мария прислушалась. «О! Зов слышится! Знакомый голос! А может быть, он там!»
«Там, там!» – эхом отозвалось вокруг.
