– Не вижу смысла это обсуждать, – он прикрылся улыбкой, оставляющей пространство для интерпретаций. – Я сам тебе не нравлюсь, но признаю твоё право на свободу совести.
– Нет такого права, – пробормотала Валентина и уставилась на командора крупными голубыми глазами. – Почему, по-твоему, мы – любовники?
«Нахваталась от меня старомодных понятий», – подумал Кампари.
– Это не секрет, – командор по-прежнему широко улыбался. – Ты предпочитаешь держать меня за… – он заполнил паузу скабрёзной гримасой. – На коротком поводке. Подозреваешь, что я – забарьерный монстр. Или хуже того – резидент, засланный мифическим враждебным государством.
– Ты что, намекаешь на обвинения, предъявленные тебе полтора года назад? – медленно произнесла она. – Это непорядочно. Я была нездорова, – уязвлённый тон гостьи не вязался с напряжённым вниманием в глазах. – Я не из тех, кто предаётся фантазиям о забарьерных чудовищах. Я не верю в тайное правительство по той же причине, по какой не хожу сюда читать молитвы. Я верю в то, что могу увидеть, потрогать, взвесить. Всё прочее – выдумки людей, у которых слишком много свободного времени.
«С некоторых пор слова у тебя расходятся с делом», – подумал он, но прикусил язык, чтобы вынудить её продолжать.
– Но ты мне и правда не нравишься, – заключила Валентина. – В том смысле, что ты – подозрительный тип, Кампари. За десять лет, что я тебя знаю, ты ни капли не изменился.
– Обычное дело, с нашим-то уровнем здравоохранения.
– Наша медицина призвана как можно дольше сохранять способность к труду, но ты – другое дело. Согласись, весьма необычно в двадцать пять иметь то же телосложение, что в пятнадцать, при том, что ты не из тех, кто недоедает. Волосы у тебя – всегда ровно по плечи, будто вообще не нуждаются в стрижке.
– Что ж, здесь ты права. Потому и не решаюсь отрезать – вдруг обратно не отрастут?
– Павлин неистреблённый.
– Обратись в Медицинский Совет, пусть выдадут свидетельство – такое же, как о твоём «нервном расстройстве». Так и напишут крупными буквами: «В причёске командора не обнаружено аномалий». Что-нибудь ещё?
– Царапина над левой бровью. Ей тоже десять лет.
– О, земля благополучия! – Кампари прикрыл ладонью левый глаз. – Шрамов никогда не видела?
– Это не шрам. На ней свежая корка, будто вчера запеклась.
– Дурная привычка, – лицо Кампари вытянулось. – Расковыриваю. Из года в год. Вот и не заживает. Это всё, что тебя смущает?
– Ты завёл личную армию.
– От волос и царапин к армии? Подумаешь, двадцать человек.
– Двадцать вооруженных человек. Тебе самому револьвер полагался как знак отличия – не более.
– Это ты научила меня стрелять.
– И жалею об этом.
– Ничего я не заводил, – не без ностальгии улыбнулся Кампари. – Экс-командор припёр меня к стенке: «Не знаю, куда девать свежую кровь. Пять человек, почти ваши ровесники. Пока вы в гордом одиночестве сворачивали графики в плевательные трубочки и развлекались резьбой по казённым стульям, я терпел. Но если за порчу имущества возьмутся шестеро… В общем, займитесь ими».
– Что я буду с ними делать? – опешил Кампари.
– Научите их чему-нибудь полезному, – отмахнулся старый командор.
– Кто, я?
– Мы вас тут держим за детальное знание города, – командор не растерялся. – Вот этому и научите.
Сначала Кампари взбесился от того, что на него повесили отряд выпускников. «Детально изучить город? Извольте». Он таскал «подопечных» по своим старым маршрутам. Выпускники выли, спрашивали, для кого построили Линии. Потом втянулись.
