– Отвечать за всё – нетрудно, – нахмурился Кампари. – Система работает сама по себе. Остаётся не дышать на шедевр и следить, чтобы прочие на него не дышали.
Они замолчали, вспоминая, с чего же начался диалог.
– Положим, ты не суеверна, – Кампари отхлебнул «кофе» и привычно поморщился. – Не веришь ни в забарьерных монстров, ни во враждебные государства. Во что ты веришь?
– Ты – ставленник монастыря, – Валентина придирчиво окинула взглядом балкон, проулок и кирпичную стену. – Настоятельнице мало того, что здесь государство в государстве. Она решила выпустить щупальца наружу и создала тебя.
«Выпустить щупальца наружу», – отметил про себя Кампари, «Тоже моя формулировка. Только я о других щупальцах говорил».
– Монастырь не вмешивается в жизнь Агломерации, – улыбнулся командор.
– Ещё как вмешивается. Об этой кирпичной развалине сто лет вспоминали только при выборе имён, ради учебников латинского, если не считать фантазёров, у которых потребность в религии перевешивает здравый смысл. Мне их не понять, но горстка подобных индивидов, наверное, будет существовать во все времена.
– Ничего себе, горстка – два миллиона граждан, – вставил Кампари.
– Твоё восхождение подогрело интерес к монастырю, – Валентина пропустила замечание мимо ушей. – За прошедший год только ленивый сюда не приезжал: посмотреть библиотеку, хранилище, теплицы. Интернатские воспитатели приходят «посоветоваться с братьями и сёстрами» – с теми, кто, по сути, живёт вне города! Безумие.
– Не преувеличивай. Люди загибаются без новых впечатлений, а внутри барьера нового нет – только хорошо забытое старое. Расслабься, мода – дело изменчивое.
– Кстати о моде, на которую твой специфический облик неизбежно влияет…
– После «монастырских щупалец» мы снова заговорим о моём облике? Как мелко.
– Тлетворное воздействие на умы всегда начинается с мелочей.
– Кстати о мелочах. Начну злоупотреблять властью прямо сейчас, – Кампари заржал, оценив выражение её лица. – Пора освободить в теплицах место под настоящий кофе. Несколько поколений пьют синтетическую дрянь, – он указал на кофейник.
– Проверь графики необходимости, – сухо ответила Валентина. – Где ты возьмёшь образцы природного кофе? Они утеряны. Или здесь и не такое растёт? Слушай, Кампари, Отдел Внутреннего Контроля найдёт управу на монастырь. Определись, насколько тебе дорого твоё положение.
– К чему такой серьёзный тон? Мы не договорили о переписывании законов. Вот ты упомянула процедуру наименования. Десятилетние дети берут имя раз и навсегда, – считаешь, это разумно?
– Если всех оставлять под номерами, числа будут слишком длинными. Это неудобно.
– Да нет, я говорю о том, что в десять человек может думать о себе одно, а в двадцать – ровно противоположное.
– До двадцати ходить под номерами – тоже не вариант, – Валентина задумчиво стучала пальцами по столу. – Уже в семь обращение «Человек номер 357964» затрудняет контакты. Но несколько безымянных лет в интернате необходимы для определения характера.
– Я похож на того, кто предложит обращаться по номерам ко всему населению моложе двадцати? Напротив, можно разрешить смену имён. Полагаю, ты или госпожа Авила ни разу не пожалели о принятом решении, но другие – могли.
– Неразбериха и лишняя бюрократия, – отрезала Валентина. – Граждане перестанут ответственно подходить к выбору. Удобно сразу определять по имени, что человек из себя представляет или на что претендует. Исключения можно по пальцам пересчитать, – Валентина посмотрела ему в лицо. – Ты от собственного имени решил избавиться? Окончательно похоронить тёмное прошлое в архивах?
