– Верно, – сказал озадаченный император. – Но с какой стати мне доверять словам какого-то таза?
– Поверь хоть тазу, потому что твои приближенные лживы и корыстны! – зазвенела чудесная посудина. – Послушайся моего совета: сегодня же вели подать тебе те вещи, что якобы сделала в подарок Шэси. Прикажи отпороть у панно нижнюю бахрому, а в игрушечном саду коснись бутона лотоса, плавающего в пруду. Тогда, может быть, у тебя откроются глаза и ты поймешь, кто истинно предан тебе всем сердцем, а кто лжет и лишь добивается власти и славы.
Таз замолк.
– Больше ты ничего не скажешь? – спросил посудину Жоа-дин.
Таз молчал. Взволнованный и растерянный император кое-как совершил омовение и облачился в повседневные одежды. Затем, взяв с собой вернейшего из слуг, он прошел в государственную сокровищницу, где хранились злополучные дары панно и игрушечный сад.
В сокровищнице император взял драгоценный кинжал и, приказав расстелить перед собой вышитое панно, собственноручно отпорол у него нижнюю бахрому. И выяснилось, не зря владыка Жоа-дин послушался совета умывального таза! Под бахромой на ткани мелко и аккуратно была вышита следующая надпись: «Сделала императорская наложница Нэнхун в месяц Благоухающего Жасмина с пожеланиями долгих дней и благополучия возлюбленному владыке Яшмовой Империи». Жоа-дин молча нахмурил свои густые, почти сросшиеся над переносицей брови. Приказал подать игрушечный садик. Действительно, на зеркальном прудике крепился пышный бутон лотоса. Император коснулся его своим длинным ногтем, и бутон раскрылся. Тут оказалось, что в бутоне хранился крохотный свиток. Император развернул его и прочел:
«Да умножится радость возлюбленного владыки Жоа-дина! Его верная раба, наложница Нэнхун, сделала этот садик, чтобы позабавить взор господина Пренебесного – Селения».
Император весь обратился в грозу и ярость. Его обманули, провели! Во дворце подняло голову коварство! Да, Шэси прекрасна ликом и телом, искусна в любви, но она добилась благорасположения императора нечестным путем!
– Лицемерная! – пробормотал император. – Клянусь Девятью Небесами, тебе это не сойдет с рук!
Владыка Жоа-дин вышел из сокровищницы и направился в Зал Справедливости, где обычно решал государственные дела. Сел на престол и потребовал:
– Немедля вызвать ко мне верховного евнуха!
Лукавый Кот не замедлил явиться, еще не подозревая, какая буря его ожидает.
– Мой владыка! – поклонился он до земли и услышал:
– Верховный евнух, расскажи мне, как вы с наложницей Шэси обманули своего владыку и нанесли обиду достойнейшей из женщин!
Лукавый Кот едва глянул на императора и все понял. Лицо государя было мрачно, как ущелье Безродных Убийц, глаза горели яростным огнем, а унизанные перстнями пальцы сжимались в кулаки. Верховному евнуху показалось, что сам карающий бог грома спустился на землю, дабы наказать его за многочисленные прегрешения.
– Говори! – крикнул император. – И вызвать сюда палача!
– О, сжальтесь, повелитель, я все скажу! – завопил Лукавый Кот, который пуще огня преисподней боялся различных телесных наказаний. Голос верховного евнуха дрожал, как росток бамбука перед ураганом. – Наложница Нэнхун действительно передала мне панно и игрушку, сделанные ее руками, чтобы вручить их в качестве почтительного дара вашему величеству. Но когда об этом узнала госпожа Шэси (а покои госпожи Шэси находятся рядом с покоями наложницы Нэнхун), то уговорила меня обставить дело так, словно эти произведения искусства созданы ее руками.
