Иерусалимлянин - страница 2

Вперёд выехал старший, с обветренным, загорелым лицом. Колючая борода обрамляла его широкие скулы, а зелёные глаза смотрели волком. Вьющиеся волосы цвета охры трепал ветерок. Орлиный нос рыцаря хищно навострился, когда он зыркнул на гружёных верблюдов.

Сокол-шахин, парящий до этого в небе, описал два круга над лагерем и, клекотнув, полетел в сторону скал, виднеющихся на севере.

      Начальник, придержав скакуна, поздоровался:

– День добрый! Но жарко – страсть! Позвольте напоить коней?

Из-за его плеча ехидно выглядывал рыжеволосый, похожий на гиену, молодой человек. Когда он повернул голову, Фати увидела, что один висок у парня побит сединой, а на другой стороне волосы темнее. Ни дать, ни взять – гиена! И скалится похоже.

– Мир вам! – Аман встал и вышел навстречу путникам. – Вода эта Божья, на всех хватит.

Старший подал знак рукой – его дружки приблизились. Аман, готовый ко всему, наблюдал за франкскими воинами – они спешились, приставили копья к пальмам. Фати поправила тюбетейку и больше не смела шелохнуться. Рыцари стали поить лошадей из ручья. Последний из них походил на маленького медведя. Этих животных Фати видела в зверинце в Халебе, и франк выглядел таким же грубым, как они, и лицо у него было заросшее, а глазки – маленькие. Девушка, чуя недоброе, сжала в ладони хамсу2 – амулет, доставшийся ей от матушки.

      Старший франк, помахивая плёткой, прохаживался по берегу ручья.

– Старик, куда путь держишь? – заговорил он.

– В Наблус, а потом в Иерусалим, – осторожно ответил Аман. «Не местные, ох, не местные!» – сокрушённо думал он.

– А во вьюках что? – рыцарь указал плёткой на верблюдов.

– Так, всякая всячина, вам она будет неинтересна, сударь.

– Покажи! – повелел франк.

– Долго разматывать… – опустил голову Аман.

Лошади, фыркая, пили воду. Прозрачные капли падали с их губ и подбородков, Фати завороженно смотрела, как животные раздувают ноздри и шевелят ушами. Гиеновидный франк, передав поводья лошадей коренастому дружку, подошёл к верблюдам и достал кинжал:

– Посмотрим, что тут у них, – он распорол один тюк и показал товарищам дорогой шёлк и парчу.

– Ты лгал нам! – бросил начальник в лицо арабу. – За это мы забираем твоих верблюдов! И ковры – тоже!

Фати словно забыла, что она сидит как раз на одном из злополучных ковриков. Отрешённо девушка смотрела на то, как к ней приближается похожий на медведя франк. Сжимая в ладони хамсу, сарацинка молча взывала: «Аллах Всевышний! Аллах Всевышний!» Франк угрожающе проворчал:

– Вставай, малец!

      Фати смотрела, как гадкие франки своими мерзкими пальцами перебирают содержимое драгоценных вьюков. «Моё приданое!» – в отчаянии думала она.

– Ты что, не слышишь? – повторил «медведеобразный» франк, скручивая коврик Амана и перебрасывая его через плечо. – Вставай!

      Фати будто оцепенела от горя и страха.

      К неподвижному «мальчику» подскочил гиеновидный франк и схватил того за руку:

– Какого чёрта! Слезай, юродивый!

      Он отшвырнул Фати в сторону, Аман схватился за меч:

– Не тронь! – пригрозил старик.

Старший франк, глядя на Фати, промолвил:

– Вот оно как! Девчонка!

Девушка поднялась с песка, косы, ранее спрятанные под шапочкой, рассыпались у неё по плечам. Фати, поймав на себе взгляд «волчьих глаз», шарахнулась в сторону, как дикая газель.