– А он как раз из Сергиева монастыря, послушником там был.
– Зачем же его оттуда взяли?
– О том доподлинно не ведаю. В монастырь мы с господином капитаном наезжать не забываем, а в крайний раз настоятель нам его в спутники определил. О чем-то они долго разговаривали тогда, а поутру Олег с нами уехал.
– А знаешь ты, зачем идём? – опять обратился Демид к парню.
Тот кивнул и, встав, показал пальцем на кучки серого пепла в отдалении.
– Верно, и не боишься?
Олег помотал головой, молитвенно сложил руки и показал глазами вверх.
– Ну, добро.
Вскоре вся компания снялась с лагеря. Хорошо путешествовать утром – свежо, не жарко, и сил ещё полно, и нет ещё утомления. В такую пору и муж средних лет, и старик, все равно чувствуют себя молодыми.
Шли не спеша, но Николай постепенно, с каждой верстой, ковылял всё медленнее. Нога в месте укуса отдавалась болью при каждом шаге. Так бы и вовсе пришлось носилки готовить, кабы не послышались сзади конский топот да весёлая песенка:
Пошла млада за водой,
Коромысел золотой.
Эй-эй люли, люли,
Коромысел золотой.
А за младой день-деньской
Ходит парень веселой.
Эй-эй люли, люли,
Ходит парень веселой.
У неё чистой водицы
Просит из ручек напиться.
Эй-эй люли, люли,
Просит из ручек напиться.
Млада его напоила
И любовью одарила.
Эй-эй люли, люли,
И любовью одарила.
Говорит: «Приходи сватать,
Будем мы с тобой женаты».
Эй-эй люли, люли,
Будем мы с тобой женаты.
Ночью парень согласился,
А поутру открестился.
Эй-эй люли, люли,
А поутру открестился.
Путников догонял мужик на телеге, запряженной худой, почтенной годами лошадёнкой.
– Здравствуй на все четыре ветра, добрый человек! – обратился Фёдор к мужику и снял шляпу.
– И вам, служивые, поздорову! – смял свою шапку возница.
– Будь добр, довези нашего товарища до Сухой Берёзовки, а то вишь, упал в дороге, нога и распухла.
– Не по пути мне Берёзовка-то, на день крюк выйдет, – с сомнением произнёс тот. – Разве токмо за-ради деньги – повезу.
– Сколько ж возьмёшь за прогон?
– По рубчику с седока, и помчим с песнями!
– Окстись, православный, за десяток вёрст четыре рубля?!
– Ну, воля ваша.
– Мы и сами добре поём, – подошёл Демид, положив руку на рукоять тесака, – и управиться с лошадью можем. Сами.
– Ежели без песен, тогда по гривеннику с души.
– По рукам, – решил Николай.
– Тады деньги наперёд.
Спутники помогли раненому забраться в телегу и расселись сами.
– Э, э? А деньги-то?!
– Будет тебе, будет. Погоняй.
Тронулись, возница ещё какое-то время ворчал, но Николай отсчитал ему положенное, и тот сразу повеселел.
– Вот это дело, вот за это – благодарствуйте.
– Как тебя звать?
– Евсеем нарекли.
– Откуда ты родом?
– Мы-то? Мы-то с Перепашного.
– А в Сухой Берёзовке бывал?
– Бывал, как не бывать, у меня там кума живёт.
– Что ж ты к куме заехать зажилил? – влез Демид.
– Вовсе я не зажилил, но ведь если на дороге деньгу заприметил, то мимо-то не пройдёшь. На подати пойдёт, али вот хоть бы кобыле моей уздечку новую справлю. Нужно? Нужно. Подковать её, родимую, нужно? Нужно. Подкормить её, сердешную, нужно? Нужно. Так вот и выходит, что не я жадный, а житьё-бытье такое.
– Твоя правда. А про Сухую Берёзовку что можешь рассказать? – вернул Николай разговор на нужную тему.
– А что рассказывать? Казённое сельцо, живут там люди – не тужат. Разве что совсем мужиками деревенька обнищала, позабирали всех в солдаты.
– Ну-ну-ну и что же? – опять влез Демид. – Как бабы без мужиков-то?
