Игра Анук - страница 10

На одной из тропинок трава расступилась в стороны.

– Вот видишь! – заметила Анук. – Всегда лучше спросить дорогу.

– Заплутаем, – мрачно сообщил Пан и, обернувшись к стебелькам травы, напомнил: – Я шимпанзе, прошу запомнить.

Он вздохнул.

– Заблудимся, как есть заплутаем.

Через несколько шагов путникам показалось, будто трава поредела. Но потом Анук заметила, что трава просто примята. Кто-то большой и тяжёлый недавно прошагал здесь. Анук не стала ломать голову, кто бы это мог быть, мало ли в этом лесу обитателей.

Пан мгновенно повеселел:

– Вот видишь! Я же сказал – я тут каждую тропинку знаю.

Ну его, не надо ему возражать, просто прикусить язык и идти дальше. Тяжело, конечно, продвигаться по чьим-то гигантским следам, зато хоть какая-то дорога.

– Кто здесь прошёл? – поинтересовалась Анук.

Как-то ей было не по себе: очевидно, обитатели этого леса гораздо крупнее, чем она и Пан. Но кто именно мог оставить такие следы, пока оставалось загадкой.

– Понятия не имею, – ответил Пан, – но их было много. Видишь, сколько следов. Всю траву примяли, до самых деревьев. Вытоптали. Ни одного прямого стебелька. Кто бы они ни были, нам следует радоваться, что они ушли. Я упоминал, что эта игра бывает опасной?

– Нет, не упоминал. – Анук с упрёком подняла брови и тревожно оглянулась.

– Да ты просто не слушала меня, – отмахнулся шимпанзе. – Если ты мал, как мышь, не попадайся на пути кошке. Ты же понимаешь, что я имею в виду?

– Съедят?

Кто может жить в лесу? На уроке биологии проходили. Медведи, лисы, птицы всякие. Кому более всех по вкусу тринадцатилетние девочки размером с мышку?

– Съедят, – подтвердил Пан, – но ты не бойся. Я же с тобой. А я-то вырос в дикой природе.

Да уж, защитник – сморщенный шимпанзе в костюмчике Робин Гуда! Но уж ладно, Анук прикусила губу, молчок.

– У меня глаза рыси и инстинкты…

Пан не договорил и истошно завопил, когда кузнечик, достававший Анук почти до пояса, перепрыгнул её одним махом.

Анук невольно хихикнула. Прыгающие насекомые – это не так страшно, как потерять Майю или стать чьим-то обедом, однако шимпанзе принял этот смешок на свой счёт, снова кинул на Анук обиженный взгляд и поплёлся по притоптанной траве, ворча что-то себе под нос.

Пан понуро уставился в землю, а Анук тревожно оглядывалась – кто-то же должен следить, чтобы их не съели. Огромные деревья, стволы которых стремились в небо, ужасно отвлекали. Но вот и опушка леса. Ну и лес! Деревья, казалось, доставали до облаков, лиственные кроны сливались над головой, так что были видны только небольшие лоскутки синего неба среди сплошной зелени. Солнце, пробиваясь сквозь листву, рисовало причудливый узор на земле. Ветер с тихим шелестом проносился по лесу. Анук, как зачарованная, прислушивалась к птичьему пению и, к своему изумлению, смогла в этом хоре даже разобрать отдельные слова. Много слов, но безо всякого смысла, просто сотни отдельных разговоров и песен. А у деревьев тоже были голоса. Глубокие басы, которые растягивали слова, отчего те становились совсем уж непонятными. Лес жил. Анук даже на минуту забыла Майю и саму себя. Только слушала, слушала, затаив дыхание.

– Идём! – напомнил Пан. – Теряем время.

И он пошагал дальше, одному ему ведомым путём.

– Тёмный Принц, конечно, болван, но мы не дадим ему шанса первым прийти в сердце леса.

– А он тоже здесь? – спросила Анук, наблюдая ссору двух белок из-за ореха.