– Почему они каждый раз все тяжелее и тяжелее? – сказала она вслух. – Почему именно я должна таскать их? Неужели для меня не нашлось другой работы?
– А для тебя есть что-то непривычное в их тяжести?
Чёрный Человечек. Внутри нее все напряглось. С чего бы это он притащился? Что ему от нее нужно? Не зная, что ответить, Наёмница молча смотрела на него. В ярком дневном свете она отчетливо видела каждую морщинку на желтом безбородом лице, но все еще не могла различить его зрачки, такими темными были радужки. Определенно, он был представителем другой расы, но прежде ей не доводилось видеть таких.
– Ты не закончила. Пока работа не сделана, тебе не позволено сидеть просто так.
– Мне нужна передышка! Я на куски разваливаюсь! – она говорила на повышенных тонах, хоть и пыталась себя сдерживать. Подняв руки, она показала их Человечку. – Дрожат. Эти камни будто не хотят, чтобы их уносили прочь от леса.
– Так оно и есть, – подтвердил Человечек.
– Кто ночью переносит их обратно? – спросила Наёмница. – И зачем?
Человечек молчал, и его темные глаза, пронзительные и умные, становились все уже и уже, пока не превратились в сплошные черные щели.
– Ты еще не разобралась?
– Нет, – Наёмнице было страшно неуютно.
– У тебя красные глаза. Слышала их голоса ночью?
Наёмница старательно сделала вид, что не понимает, о чем он.
– Чьи голоса? – невинно осведомилась она.
– Призраков.
– Так это были призраки? – выпалила она в ужасе. Ничего более глупого она сделать не могла.
Человечек, казалось, не обратил внимание на ее самообличительную реакцию.
– Да. Призраки камней, – он сжал губы. Затем посмотрел ей в глаза. Наёмнице было жутко под его непроницаемым взглядом, но какое-то время она терпела. Потом все-таки уставилась в землю.
– Что такое призраки камней?
– Камни бесчувственны, – продолжил Чёрный Человечек.
«Когда ж наконец небо сжалится и пошлет мне того, кто отвечает на вопросы прямо?» – мысленно простонала Наёмница.
– Однако есть воспоминания, которые даже камни не могут хранить без боли. Они бы кровоточили, если бы только могли. Иногда они пытаются рассказать о переполняющем их страдании. Высказать все и, наконец, освободиться. Но здесь их некому слушать, – Человечек смотрел на нее с легкой насмешкой.
«Наверное, Вогту бы он понравился, – подумала вдруг Наёмница. – Хотя Вогту все нравятся».
– Старый колдун не всегда был жесток – разве что в тех случаях, когда ярость захлестывала его разум… а это случалось довольно часто. Его сыновья были тихи, послушны, нерешительны порознь и хулиганы вместе. Поэтому они старались никогда не разлучаться.
– Старый колдун? То есть отец того Колдуна, что правит замком сейчас? – догадалась Наёмница.
– Выходки детей сердили отца, но мать заслоняла их от его ярости. Однажды, в очередной раз поддавшись гневу, грозный муж убил ее. Он не хотел этого, но в его голове пылал огонь, который всегда легко разгорался и медленно гас. Все его могущество не помогло ему воскресить жену. Ему осталось только похоронить ее с честью, что он и сделал, и с тех пор стал постоянно угрюм и мрачен. Все чаще сыновья сердили его, хотя после смерти матери и утратили свою бойкость. Когда одному из них исполнилось семнадцать, а другому шестнадцать лет, они решились умертвить отца. Они убили его, когда он спал, и плакали после этого, но не сожалели о своем решении, потому что больше не могли терпеть его злобу.
