Игра как жизнь. Часть 2 - страница 32

Вот фото, на котором отец, который никогда в жизни не курил, «для фасона» держит в зубах папиросу. В те времена курение еще не считалось вредным, и отец рассказывал, что он пытался курить «как все», но не смог преодолеть отвращение и заставить себя это делать. Похоже, что они с приятелем в этот день чего-то накупили – в руках у них свертки – и решили сфоткаться «на память». Даты нет, но можно большую часть фотографий отнести к периоду 1928—1932.

Сашка Храмов и Колька Белкин (справа, с папиросой)

На следующей фотографии четверо приятелей сфотографировались «в самолете». Ясно, что это фанерный щит-экран, на котором нарисован самолет, облака, дымящиеся трубы «где-то внизу на земле». Желающие сфотографироваться заходят за щит, их головы торчат и все оказываются как бы летящими.

Николай (справа) «в самолете».

На обороте имеется шутливая подпись, сделанная кем-то из товарищей красными чернилами: «Перелет Париж-Токио, остановка на Омском аэродроме. 25/Х – 28 г.».

Ещё одна фотография, видимо, почти в той же компании друзей; быть может, что и в тот же день. Приглядевшись, можно увидеть, что у сидящих на коленях маленький арбуз, протыкаемый ножом.

Вот еще одна фотография с подписью на обороте. Первая строка: «Не фунт изюму шишки порядочные. П. Огородников». Вторая строка: «Вояка СССР, Красноармеец Уссурийского гарнизона А. Фиалков». Видимо, сидящий слева – П. Огородников, а стоит с трубкой во рту – А. Фиалков.

Н. Белкин, сидит справа.

Вот еще три групповых фото, на которых Николай фотографировался в период, когда он обрил голову. На первой компания приятелей отдыхает в лесу. Николай – стоит слева. С ним во втором ряду в гимнастерке, скорее всего, – Сухарев. В центре в белой рубашке полулежа – видимо, Бодров.

Н. Белкин (стоит слева) с коллегами. Омск, 1930-е гг.

На второй фотографии, сделанной, похоже, в тот же день, компания расширилась. Глядя на лица можно предположить, что это не только студенты, но и преподаватели. Возможно, это какой-то коллективный кафедральный выезд «на природу». В архиве есть ещё одна фотография: в том же составе, но стоят шеренгой.

Н. Белкин – в первом ряду в центре с обритой головой. Омск, 1930-е.

«Бритоголовый» образ запечатлен не только на любительских фотках, но и на студийном фотопортрете. Друзья пока мною не опознаны, но они встречаются и на других фотографиях.

Н. Белкин (справа) с коллегами. Омск, 1930-е гг.

Ещё одно студийное фото – с одним из неопознанных мною друзей. На этой фотографии обращают на себя внимание ремешки, ниспадающие из петлиц лацканов пиджаков. Это – ремешки для часов, опущенных в карман. Обратите внимание и на булавки для воротничков, они встречаются на многих фотографиях. Это булавки типа Barbell (Штанга). Их предназначение – поддерживать форму накрахмаленных воротничков из тонкого полотна типа шелка. Заодно они приподнимали галстук, отдаляя его от тела, что тоже придавало определенный шик.

Н. Белкин (справа) с приятелем. Омск, конец 1920-х – начало 1930-х гг.

Сохранились фотографии друзей, подаренные Николаю. Благодаря этому на оборотных сторонах имеются надписи, позволяющие идентифицировать личность.

Н. Максимов. 1928

На обратной стороне написано: «Другу и однокашнику сибаковского бытия Кольке от Н. Максимова. 10/Х-28. Омск.»

Ещё одно фото Н. Максимова. На обороте написано: «Иркутск, 26/XII – 28 г.»

Н. Максимов, 1928 г.