Пол на четвертом выкрасили в уродливый бордовый цвет. Крови здесь почти не было – похоже, основная мясорубка закрутилась на нижних этажах. Квартиры слева выходили прямиком на лестничную площадку, квартиры справа предварял тамбур. Дверь в тамбур была чуть приоткрыта, внутри царил непроглядный мрак.
«Она справа», – как будто издеваясь, заметила Дара.
Лазарь с тоской вспомнил оставленный на крыльце топор. Ему совершенно не нравилась эта темнота, а еще больше – перспектива шагать в нее.
– Эй, есть кто живой? – позвал он. Голос завибрировал меж бетонных стен, как от страха.
Молчание.
– Я пришел с миром!
Тишина.
Лазарь стал медленно продвигаться к тамбуру.
– Дара, ну-ка глянь, что там, – сказал он, чуть понизив голос. Девчонке совсем необязательно знать, что с ним еще кто-то есть. Особенно если этого «кого-то» нельзя увидеть.
«Смотрела уже. Двери в квартиры закрыты, в тамбуре вроде никого».
– Слово «вроде» вроде как дурацкое.
«Ну, а я вроде не сова!»
Лазарь остановился перед тамбуром на расстоянии вытянутой руки. Оглянулся, еще раз прикидывая в уме пути для отхода. Затем одним пальцем толкнул дверь, и та легко распахнулась. Тамбур залило дневным светом с площадки.
«Я же сказала, что никого!» – торжествовала Дара.
Лазарь не спешил разделить ее восторг. Его внимание приковала обшивка двери пятнадцатой квартиры. Монолитную пластиковую панель, выполненную под дерево, изрывали вдоль и поперек глубокие рваные борозды. Нижние углы сорвало с клипс, на них отчетливо виднелись следы зубов. Но примечательно было другое – дверь в шестнадцатую квартиру казалась абсолютно целой. Обшивка сияла первозданно гладким пластиком.
Не фартит…
Теперь Лазарь явственно чувствовал крепкий дух испражнений, проникающий в тесный тамбур из шестнадцатой квартиры. Просвет между дверью и косяком был слишком мал, Дара просто не разглядела. Она ведь не сова, в самом деле…
Отступать было поздно – в шестнадцатой уже слышалось какое-то копошение. Если там кто и спал, то своими воплями Лазарь разбудил его.
Все было бы гораздо проще, если бы девчонка просто впустила его к себе. Может, стоит попросить?
Наперекор бунтующему инстинкту самосохранения Лазарь переступил порог тамбура. К счастью, дверной глазок пятнадцатой каким-то чудом уцелел. Пришлось немного согнуть ноги в коленях, чтобы лицо попало в зону видимости.
– Если меня видно, – он старался сохранять голос ровным, – или слышно, прошу, откройте дверь. Я знаю: здесь кто-то есть. Ваш сосед мне намекнул.
Тяжелую поступь в шестнадцатой теперь сопровождало хриплое, с присвистом, дыхание.
– Откройте, – возвысив тон, повторил Лазарь. – Прошу вас!
За линзой глазка что-то мелькнуло – а может, ему только показалось. Шаги в шестнадцатой стали четче, участились, перешли на бег.
Лазарь стал кричать:
– МЕНЯ ЖЕ ПОРВУТ СЕЙЧАС! ОТКРОЙТЕ! ДВЕРЬ!
Не фартит…
Оглушительным ударом Лазаря сшибло с ног. Он кубарем выкатился из тамбура на площадку, перекатился на живот, поднял голову и с ужасом осознал, что дверь в шестнадцатую распахнута настежь. Внутри все оборвалось и с немым ужасом улетело куда-то вниз.
В дверном проеме выросла огромная фигура, очень похожая на старого приятеля у гаражей. Только этот казался в два раза больше и в три свирепее. Мускулистый верзила пригибался к полу, опираясь на длинные, как у орангутана, руки. Пальцы на них были сбиты в кровь. Из уголков рта тянулись до самой груди белые вожжи слюны. Не считая грязной дерюги с оторванными до плеч рукавами и разорванной от воротника до пупа, мужчина был абсолютно гол.
