В принципе, могла. Белодворчикова все продумала и заранее подготовилась. Увела куда-то Аришу, в надежное место, разумеется. А сама разыграла сцену нападения. Правда, похоже, она несколько перестаралась, ведь потеря сознания у нее была настоящая.
– Так вы что же, подозреваете Маргариту Григорьевну в том, что она сама себя довела до такого состояния? – спросила Светлана Игоревна.
– Я стараюсь предусмотреть все возможные варианты. И проанализировать ситуацию, – ответила я.
– Понятно, – кивнула доктор. – Но дело в том, что, кроме незначительных повреждений на лице, у Белодворчиковой имеется еще и небольшое кровоизлияние между лопаток.
– Да, Маргарита говорила, что, прежде чем ее стали бить головой о дверь, ее крепко схватили сзади и не отпускали. А самой себе обеспечить кровоизлияние возможно?
– Возможно, но сложно, – неопределенно ответила Светлана Игоревна и добавила: – Послушайте, но ведь в данный момент главное – это найти ребенка. А уже потом разбираться в том, кто из родителей и какую роль играл в похищении. Правда, я не профессионал в области сыска, поэтому это только мое мнение.
– Да, конечно, вы совершенно правы, Светлана Игоревна. Сейчас главное – найти девочку, – сказала я, а про себя подумала, что гематому Маргарите мог обеспечить тот, кто ей помогал имитировать похищение.
Подумать-то я подумала, но тут же себя одернула: «Что-то ты, Таня, слишком уже погрузилась в фантазии. Вряд ли мать пойдет на такое только для того, чтобы отомстить бывшему мужу. Вот мужчина, в отличие от женщины, может…»
Светлана Игоревна скрылась в одной из палат, а я направилась к выходу из отделения. В это время меня позвали:
– Татьяна Александровна!
Я обернулась: ко мне приближался Владислав Преснепольский.
– Татьяна Александровна, – начал мужчина, подойдя ко мне. – Хорошо, что вы еще не ушли из больницы.
– Да, еще немного, и вы бы меня не застали, – сказала я.
– Рита уснула, а я вот перебрал в памяти тех, у кого ко мне могли быть претензии. Или, как вы выразились, кто мог быть недоброжелателем, – начал Преснепольский.
– И? Каков результат? – спросила я.
– Так вот, недоброжелателем его можно назвать разве что с натяжкой, но конфликт все-таки произошел. И в нем были угрозы в мой адрес, – сказал Владислав.
– Так что же вы об этом молчали?! – воскликнула я.
– Дело в том, что угрожал мне не враг в прямом смысле этого слова, понимаете?
– Понимаю, но все-таки угроза-то ведь была? – еще раз спросила я.
– Да, была, – подтвердил Преснепольский.
– А вы, получается, о ней и подзабыли?
– Ну… да, – кивнул Владислав.
– Но как же так? – продолжала я допытываться.
– Ну, потому что не воспринял, собственно, как угрозу. Подумал, что это все несерьезно. Дальше ведь ничего такого не последовало. Вот я и решил забыть об этом эпизоде, – объяснил Преснепольский.
– Так, а когда я спросила вас о недоброжелателях, шантаже и прочем, то вы вспомнили-таки этот эпизод? – спросила я.
– Да, – кивнул Владислав.
– И все? – я с удивлением посмотрела на мужчину.
– Что «все»? – не понял он.
– То есть вы сейчас констатировали факт, что был инцидент, в котором вам угрожали и который вы решили вычеркнуть из памяти, потому что он доставлял вам дискомфорт. А дальше-то что? Вы мне сейчас сказали об этом только в порядке информации, Владислав Семенович? Я вас правильно поняла? – с некоторым раздражением спросила я.
– Ну, а что вы хотите от меня, Татьяна Александровна? – с недоумением в голосе спросил Преснепольский.
