* * *
Пока сэр Джеймс беседовал со своим секретарем, а сэр Томас – со своей женой, Генрих и не подозревал, что его семейные проблемы так взволновали в это утро столь важных джентльменов. Он принимал ванну, наполненную душистой теплой водой, и с удовольствием вспоминал вчерашнюю охоту, позволяя себе шутить со слугами, омывающими и массирующими его большое грузное тело.
После ванны короля облекли в удобную домашнюю одежду, и он направился в малую столовую, где обычно завтракал в узком кругу гурманов. Малая столовая находилась во флигеле дворца; ее широкие окна выходили в уютный маленький садик, отделенный от остальной части королевского парка высокой кирпичной стеной. Когда было тепло, Генрих обычно приказывал открыть двери в сад, и столовая наполнялась свежим влажным запахом листьев и хвои.
Утренние сотрапезники короля занимали незначительные придворные должности и не имели ни малейшего влияния на государственные дела, зато хорошо разбирались в вопросах гастрономии и кое-что смыслили в искусстве. Разговор за столом шел исключительно на эти темы, и если кто-нибудь нарушал негласное правило, запрещавшее обсуждение иных предметов, то больше он не появлялся на королевском завтраке.
Среди прочих гостей бессменным сотрапезником короля на протяжении многих лет был сэр Френсис. В молодости он отличился во время междоусобной войны: сэр Френсис со своим отрядом четыре года занимал оборону в глухом местечке, а когда война подошла к концу, немедленно вышел из своего убежища и встал под знамена победителя, за что получил награду и почетную должность при королевском дворе.
Сумев благополучно пережить все потрясения во время правления отца Генриха, сэр Френсис достиг старости, не ведая бед и разочарований. Не зная почти ничего о живописи, музыке и литературе, он слыл знатоком искусства на завтраках Генриха, – короля забавляли суждения старика на сей счет.
Этим утром у короля было прекрасное настроение, поэтому он решил потолковать с сэром Френсисом о поэзии. Заняв свое место во главе стола, Генрих посмотрел на косые лучи осеннего солнца, сквозь ветви деревьев бьющие в окна столовой, и сказал:
– Не открыть ли нам двери в сад? Чудесные дни стоят нынче! Не помню уж, когда была в последний раз такая погожая осень; после полудня воздух прогревается, как летом. Ночи, правда, холодные, и утром не тепло… Нет, не будем открывать двери, а то сэр Френсис, не дай Бог, простудится.
– О, благодарю вас за заботу, ваше величество! – приподнялся тот из-за стола.
– Пустое! Мне бы хотелось продолжить наш разговор об итальянском искусстве, – а кто, кроме вас, милорд, может дать нам наилучшее представление о нем! Позавчера мы говорили о Петрарке – автор хоть и не новый, но интересный. Как, по-вашему, сэр Френсис, в чем притягательность его любовного стиха?
– Любовного стиха? – сэр Френсис отложил вилку и вытер салфеткой губы. – Стихи ведь и пишутся от любви! Если вы любите, предположим, какую-нибудь молодую девицу, то спрашивается, как вам быстрее всего затащить ее в постель? Тут два способа подойдут: подарки и красивые слова. И до того и до другого девицы очень охочи. Подарите ей, к примеру, колечко, и скажите что-нибудь эдакое, красивое, о том, как она хороша, и как вы ее любите, – и вы уже сделали один из трех шагов на пути к победе!
– Вот как? А еще два шага? – улыбаясь, спросил Генрих.
