Эта дама была спутницей Аркадия Дмитриевича и они, по всей видимости, прекрасно гармонировали.
Тем временем очнулся и Щукин, который уже мало обращал внимания на происходившие вокруг него события. Очнувшись, он немедленно потребовал от Обухова, чтобы тот переправил ему еще одну «матрёшку», получил желаемое, заглотнул весь бокал разом и осоловело глянул куда-то в сторону и вверх.
Тугаринский начал новую байку. Федосюк старательно зачищал спичку, роняя стружку себе на штаны. Гарик, скорчив хитрую морду и невероятным образом тасуя колоду карт, демонстрировал Полине фокусы… И тут девушка вновь ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, она не без удовольствия увидела давешнего шатена из ресторана. Шатен расположился в кресле по другую сторону бассейна с бокалом в руке и в совершенном одиночестве.
Впрочем, Полина так и не успела толком сообразить, радоваться ли ей этому вниманию со стороны или беспокоиться из-за него, потому что рядом разгорелся пьяный скандал. Скандал разгорелся неожиданный и неприятный, но вполне традиционный. Без подобного скандала, кажется, не может обойтись ни одна приличная вечеринка. Ну, вы, наверное, в курсе. Какой-нибудь гость вдруг вдребезги напивается и все его претензии к окружающему миру выплёскиваются наружу, словно несдержанная за столом отрыжка. Гость быстро переходит на личности, его пытаются образумить, но при этом с тихим интересом наблюдают за развитием событий. В лучшем случае скандалист засыпает на полуслове. В худшем – его бьют, и он опять-таки засыпает. Утро такого человека мучительно и полно запоздалого раскаяния. Друзья хлопают его по спине и говорят, что «всё было нормально, старичок» и «со всяким может случиться», а сам «герой» смущённо улыбается, качает головой и делает вид, что ничего не помнит, повторяя: «о лучших минутах жизни узнаёшь со слов своих друзей». Но невольно закрадывается подозрение, что хватанул он лишнего как раз для того, чтобы расхрабриться и завестись.
Роль такого несчастного в этот вечер выпало играть Щукину, который как-то незаметно накачался «матрёшек», совершенно раскрепостился и решил, что глупо скрывать очевидные вещи.
– Слушай, ну что ты сюда припёрся? – напрямую спросил он Федосюка, совсем не ожидавшего такого выпада. – Кто ты такой, а?
Этот традиционный вопрос, застал Аркадия Дмитриевича врасплох. Он быстрым движением, точно шпагу, выхватил свою расчёску и стремительно причесал лысину.
– Вадим, э-э-э… – протянул он, совершенно не представляя, что ответить на это.
– Ну что ты на меня уставился? – пьяно продолжил Щукин. Взгляд его расфокусировался, глаза были полуприкрыты, а правая рука судорожно вцепилась в ножку бокала, словно его кто-то хотел украсть. – Ну что? Не знаешь, кто ты такой? Да всё ты знаешь! Ты же сюда пришел не просто так! Ты же…
– В чём дело-то? – недовольно проговорил Федосюк.
Лысина его приняла цвет запретительного сигнала семафора.
– Ах, ты не знаешь чём… в чём дело-то?
– Вадим!
– И ты не знаешь, в чём дело-то? – Щукин оглядел всех присутствующих, словно пытался удостовериться, кто же ещё тут не знает «в чём дело-то», при этом бокал дрожал в его руке, а алкоголь, разлившийся по всему телу, заставлял голову чуть покачиваться слева направо. И тут он пришел к неожиданной мысли:
– Вы что, меня за идиота держите?!
Никто из присутствующих и не думал держать Щукина за идиота, а вот его собственный организм наоборот – подвёл своего хозяина. Пытаясь подняться с кресла, Щукин громко икнул, не удержался и осел обратно.
