Подойдя к дому, Миротворец без зазрения совести влез на оконный проем, хрустнувший сгнившей рамой и остатками стекла. Подтянулся, пробрался внутрь, а после подал руку Терезе.
Поколебавшись, она все же из приличия решила руку принять. Про себя понадеялась, что это останется никем незамеченным – как наемнице, ей были не чужды некоторые предубеждения. Уж Гончая должна мочь самостоятельно пробраться через окно. Тем более она.
– Почему мы здесь? – спросила она, оказываясь внутри заброшенного дома.
Лестница без перил, захламленные мусором полы, исписанные стены. Дверные проемы без дверей, жилище без признаков жизни. И веяло здесь погибелью и унынием. Семья, одиночка с хвостатым другом – неизвестно, кто здесь жил. Но когда-то на стенах были обои, комнаты были уставлены мебелью, на полках стояли милые сердцу безделушки. Сейчас ничего, пустота и забытие.
– Нам нужен костоед, – проговорил Дикой. – Хорошо же, что мы так быстро смогли его найти?
– Ты его чувствуешь? – растерянно спросила Тереза.
К такой скорой встрече она не была готова.
– Сложно не почувствовать, – ангел смотрел на второй этаж, на темный провал двери с оторванным откосом. – Душок как от известняковой ямы.
Запоздало последовав примеру и здравому смыслу, Гончая принюхалась. Но как ни старалась, ничего кроме запахов типичного заброшенного дома она не чувствовала. Тогда настроилась, чтобы прочувствовать этот дом. Есть ли кто-то еще, кроме них двоих? Но никого и ничего.
– Костоед не подчиняется ничьим законам, – прошептала она. – Я не могу его почувствовать. Словно никого и нет здесь. Ты не ошибаешься?
Дикой посмотрел на нее со смесью растерянности, пугливости и неуместного азарта.
– Он здесь, – заверил ее ангел. – Идем?
Тереза кивнула, вооружаясь кинжалами. А поможет ли это вообще, если костоед решит добраться до их позвоночников?
Дикой первым ступил на ветхую лестницу, ябеднически скрипнувшую под его ногами. Морщась на каждом скрипе, ангел медленно поднимался наверх. Тереза шла за ним, производя гораздо меньше шума. Ветер предостерегающе вился вокруг нее, минимизируя столкновение с удушливой аурой дома.
– Он чем-то занят, – прошептал Дикой.
На лестницу в пятнадцать ступеней ушло не меньше минуты.
– Ест, – сипло проговорила Тереза, внутренне сжимаясь от ужасной догадки.
– Ты слышишь хруст костей? – Дикой замер, когда оставалась всего одна ступень.
Еще одна ступень и поворот направо – вход в комнату.
– Нет, – и Тереза замерла, как телом, так и духом.
Немногое ее могло напугать очень сильно. Но когда находится рядом нечто неизвестное и плотоядное, волей-неволей начинаешь бояться. Дикой подался вперед, высунулся и осторожно заглянул в дверной проем.
– Там комната, через нее еще одна за закрытой дверью, – доложил он, выпрямляясь.
Тереза кивнула и, обойдя ангела, вошла в первую комнату. Остановилась, снова прислушалась и принюхалась. Она могла его почувствовать, но только с близкого расстояния. В носу все тот же запах брошенного дома, ветхих стен, пропитанных сыростью, но примешивалось к этому что-то неуловимое, сначала пудровое, а после отчетливо меловое. И на языке появился привкус, который бывает, если лизнуть мел.
– Кости большей частью состоят из извести, – сама не зная зачем, сказала Тереза.
– А сейчас ты слышишь хруст костей? – шепотом спросил Дикой.
– Нет. Но я слышу чавканье.
В звук оседания стен и скрипа половиц вплелся еще один звук. Тошнотный, булькающий.
