- Шшшшш – снова очнулась и заерзала. – Потерпи сейчас. Будет больно.
Укладываю животом на кровать, а она извивается, уползти пытается.
- Тихо, - рефлекторно дергаю на себя ее бедра, и, блядь, как-то само по себе простреливает в паху. – Тихо, сказал! – прижимаю к себе сильнее, чувствуя, как дергается все под мокрыми штанами. Блядь, - ну просто невозможная девчонка, другая бы сидела тихо и молчала, а эта… Мало того, что вожусь с ней вот уже битый час, так еще и выкручивается.
Извивается, как уж, половиной тела, - молча, только пыхтит упорно. И замирает, снова начав содрогаться, - а я, блядь, так уже и вижу ее беззвучные слезы, хоть и голову опустила.
- Света, - стараюсь говорить как можно мягче, но, блядь, ее трепыхающееся тело, прижатое к моему члену, располагает к этому меньше всего. Получается какое-то хрипение, от которого она снова дергается, как рыба, оставшаяся на берегу без воды. – Я тебя что сейчас, - бью? Или ты валяешься в подвале, а по тебе ногами топчутся? Чего ты дергаешься? Захотел взять – взял бы уже, и никакое дерганье тебе не поможет.
А я, между прочим, хочу! Блядь, пиздец просто, как хочу, - особенно теперь, когда она все передо мной такая раскрытая! И запах этот ее одуренный, - уже оттуда, снизу, не от кожи, а от разведенных передо мной ног! Сумасшедший запах, от которого сейчас, блядь, захлестывает еще сильнее, чем тогда от ярости! Но я же – сдерживаюсь! А она тут – извивается, провоцирует, с катушек сносит!
Сам не замечаю, как рука опускается ниже, поглаживая с внутренней стороны ее бедро.
Распахиваю двумя пальцами ее губки, прикасаюсь к складочкам, - нежные, розовые, ароматные. Такие сочные, что начинаю рвано дышать, - на вкус их попробовать хочется. Сжать губами и полоснуть зубами, - чтобы дернулась, чтобы снова начала стонать и извиваться, - только не от страха, не от ужаса этого своего дурацкого, а от страсти.
Прижимаю тугой бугорок клитора, дергаясь вперед. Блядь, какая же нежная, какая сладкая! Обо всем забываю…
Она всхлипывает и оседает на кровати, обреченно уронив голову в подушку и закрыв ее руками. Бляяяядь!
Снова включается сознание, напоминая, кто она и что у нас здесь происходит. Бросаю ее ноги, приказав не шевелиться, - на этот раз уже не дергается, слушается. Обхожу постель и хватаю ее за подбородок, заставляя поднять голову, посмотреть на меня. Так и я думал, - слезы по щекам катятся. И ужас этот снова в глазах.
И, блядь, хочется вцепиться себе в волосы руками и рвать их. Потому что глаза эти заставляют меня чувствовать себя последним конченным мудаком, который обидел маленькую наивную куклу. Тем, которых сам убивать сто раз готов.
Только она, блядь, - ни хера не наивная и не маленькая! От таких, как она, защищать других нужно!
- Не дергайся, - хрипло бросаю, глядя в огромные серые глаза, полные слез. – Спина у тебя поранена. Посмотреть и полечить надо. Поняла?
Нет, кажется, не понимает. Смотрит на меня как-то совсем бессмысленно. И глазами даже не хлопает, будто застекленела совсем.
- Света, - уже гаркнул, и она снова дернулась, как от удара, но взгляд уже стал осмысленным. Наконец-то.
- Ты есть хочешь? – уже мягче. – Пить?
Кивает в ответ, закусывая губу и снова глаза закрывает. И сразу же начинает мотать головой. Не хочет, можно подумать. Да ладно.
- Я приду сейчас. Ты тут – без глупостей, хорошо? Понимать должна, что злить меня и сбегать – самое худшее, что тебе может прийти в голову. Да?
