Тем более что нас сейчас всё равно никто не видит.
– Надо навещать тебя почаще, а то ты совсем дикая становишься!
Хохочу, смотря прямо в его лицо – раньше для этого мне приходилось становиться на небольшой табурет – и хватаю его за щёки.
– Тогда забери меня к себе – вот тебе и решение проблемы!
– Ты прошла психолога? – приняв напускной строгий вид, интересуется. – Ты ведь была на приёме неделю назад, должна была уже закончить всё это.
– Откуда ты знаешь, когда я была в «Утопии»? – хмурюсь.
– Эй, я всё о тебе знаю, – поигрывает бровями, и я снова смеюсь. – Должен же я следить за своим аккомодантом.
– Это ещё неизвестно, – впервые озвучиваю свой самый большой страх. – Ты говорил об этом с отцом?
Вадим вздыхает и опускает меня на ноги; теперь мне приходится стоять практически на цыпочках, но этого не хватает, и я всё равно смотрю на него снизу вверх.
– Он настаивает на том, чтобы дождаться результатов тестов.
Внутри второй раз за день всё холодеет.
– Он хочет быть уверен, что я тебе подхожу...
А ведь тест может показать совершенно обратное.
– Конечно, ты мне подходишь! – с чувством уверяет. – Не напрягайся ты так, это простая формальность.
Я вижу, что он и сам верит в то, что говорит, но на душе всё равно скребут кошки.
Не сговариваясь, усаживаемся с ним на ступеньки, но даже при таком раскладе Вадим оказывается выше; я прислоняюсь виском к его плечу, а он играет с локоном моих волос, наматывая его на палец.
– А что, если результаты тестов покажут, что мы с тобой – самая отвратительная пара из возможных?
Мне не верится, что это просто формальность – по крайней мере, не для отца Вадима; если он хочет дождаться результатов, значит, может отказать в просьбе сыну, если его что-то не устроит, и я не думаю, что Вадим решится оспорить его решение. А даже если и решится, я не хочу, чтобы из-за меня у него были какие-либо проблемы с семьёй.
Но в этом случае моё будущее становится таким нестабильным, словно я стою на зыбучих песках.
– Не забивай себе этим голову, – утыкается Вадик лицом в мою макушку.
– Ну да, не тебе же потом мучиться пять лет в семье какого-нибудь самовлюблённого идиота, – ворчу в ответ и прячу лицо на груди друга.
Вадим обнимает меня за плечи, и несколько минут мы просто сидим молча; он так спокойно относится к будущему, словно на сто процентов уверен, что всё будет так, как мы задумали. Может, так на самом деле и есть, а я просто беспочвенно беспокоюсь?
– Если кто-то вздумает тебя обижать, я доходчиво объясню им, почему этого делать не стоит, – слышу его усмешку и обнимаю парня в ответ.
– На территории чужой семьи твоя власть закончится, – фыркаю в ответ.
Он тяжело вздыхает.
– Не понимаю, почему мы вообще всё это обсуждаем. Я никому тебя не отдам, так что закрыли тему.
От его слов становится так тепло и спокойно, что я действительно перестаю беспокоиться.
– Так почему ты здесь, а не на празднике?
– Я знал, что тебя там не будет – твоя мама сказала, что ты сегодня сдаёшь контрольные тесты и вряд ли захочешь кого-то видеть. А без тебя там было бы довольно скучно, так что...
– Тебя я всегда рада видеть.
– Естественно, – поддакивает Вадик, и я хлопаю его по плечу, отчего он начинает смеяться. – В любом случае, лучше быть здесь с тобой, чем там без тебя.
– Ты когда-нибудь думал о том, что будет с нами после? – внезапно спрашиваю.
Этот вопрос мучал меня довольно долго – с тех пор, как Вадим меня впервые обнял три года назад, а я поняла, что к мальчику можно чувствовать ещё кое-что помимо дружбы. Я старалась особо не заострять на этом внимания, но эти мысли то и дело появлялись в голове: возможно ли между нами что-то большее? Пока я раздумываю над этим, Вадим отстраняется от меня, и я начинаю мысленно ругать себя за свой язык: вдруг он вообще видит во мне только друга и подружку его невесты через несколько лет...
