Это ей позже боком и вышло.
Четверых детей старики Горкины вырастили, у каждого семья, достаток, а как мать заболела, оказалось, что некому за ней ухаживать. Тут Дуня и подвернулась – вернулась из столицы в растрепанных чувствах.
Дуня и без семейного совета бабушку не бросила бы. Не знала, что та болеет, скрывала это старушка от любимой внучки. А как приехала в деревню, так и взяла все в свои руки. Родственников повыгоняла, дом отмыла, за бабушкой ухаживала, пока та не умерла.
Дом Дуне в наследство достался. Никто из родственников с ней не судился, невелико приобретение. Дом старый, деревня пустая, заброшенная. Удобства во дворе. Да и земли мало. Продавать невыгодно.
Пока мать болела, дети Дуне деньги исправно перечисляли – на лекарства, врачей, еду. А после похорон сказали, что ни копейки больше не дадут. Мол, взрослая девка, специальность получила, крутись сама, как хочешь.
Это, может, и правильно. Дуня не собиралась сидеть в иждивенках. Однако в деревне она лет пять без малого прожила, да все вокруг бабушки крутилась, о себе позабыв. Располнела сильно, все вещи малы стали. И квалификацию потеряла.
Так и получилось, что в столицу Дуня вернулась толстой, неухоженной и никому не нужной. С работой не везло, а после вчерашнего она и надежду потеряла что-то наладить. Только и оставалось, что вернуться в деревню, там хоть крыша над головой есть.
- Вставай, а то замерзнешь, - сказал кто-то рядом.
Дуня подняла голову и сквозь слезы разглядела хозяина-извращенца.
- Заболеешь, - добавил он строго. – Хватит сырость разводить, и так сыро. Пойдем.
- К-куда? – запротестовала Дуня, так как ее решительно подхватили под руку.
- Туда, где тепло, - ответил Роберт Юрьевич.
Дуня не понимала, почему он беспокоится о ней, но послушно семенила рядом. Откровенно говоря, ей было все равно, куда идти и что делать. Сейчас, поддавшись унынию, она что угодно приняла бы покорно.
Роберт Юрьевич привел Дуню в кафе. Усадил в темный уголок. Вложил в руки чашку с горячим шоколадом.
Согревшись, Дуня сообразила, что пьет не кофе, и удивилась выбору Роберта Юрьевича. Он же не мог знать, что она любит какао! Или… мог?
Роберт Юрьевич молча сидел напротив Дуни, не притрагиваясь к своей чашке. И смотрел как-то неуютно, тяжело, что удивляло сильнее.
- Спасибо. – Дуня поставила на стол пустую чашку. – Вы… что-то хотели?
А иначе… зачем?
- Ты почему деньги оставила, Дуня?
- Деньги… - Вопрос напомнил ей о вчерашнем, и щеки запылали.
Еще одна глупость. Позволила себя унизить, а после вспомнила о гордости. Но как объяснить чужому человеку, что чувствуешь?
- Деньги, да, - повторил Роберт Юрьевич.
- Я их не заработала, - прошептала Дуня едва слышно. – Вы не меня ждали. И я… испортила вам вечер.
- Допустим. – Он не стал спорить. – А сейчас?
- Что? – испугалась Дуня. – Я вас не поджидала. Вы сами…
Неужели он решил, что она его караулила? И в мыслях не было!
- Сам, сам… - Роберт Юрьевич и тут согласился. – Что случилось, Дуня? Обидел кто?
Ей так давно не задавали этого простого вопроса, что слезы градом полились из глаз.
«Что случилось, Дуняша? Кто тебя обидел?»
Она словно наяву услышала бабушкин голос и испытала такое желание уткнуться носом в ее передник, пахнущий сладкой ванилью, что, не задумываясь, доверилась незнакомому мужчине.
- В агентстве адрес перепутали, - всхлипнула Дуня. – Вернее, меня и ту девушку, что к вам должна была прийти. У нас одинаковые фамилии и инициалы.
